Иммигрантка в западне щеголя (СИ)

— Как прикажешь тебя понимать, Лев? — спросила она, как только они вышли из супермаркета и пошли быстрым шагом. — Мы ведь договорились встретиться завтра, зачем же ты пришел сегодня? Давай сразу расставим точки над «и». Мы можем быть максимум друзьями — ничего более, и не нужно каждый день провожать меня домой: со стороны о нас можно подумать вовсе не то что есть на самом деле.

— Златовласка, не сердись. Я весь день думал о тебе! Не будь ты такой строгой — я соскучился и не мог дотерпеть до завтра. Что плохого в том, что мы сейчас вдвоем идем по улице? Разве друзья не могут вот так прогуливаться и разговаривать о чем-нибудь?

— Я не Златовласка! Меня зовут Анастасия, можно Настя. Хочу сказать тебе, что меня настораживает твое повышенное внимание. Не думай, что я глупая простушка из забытой Богом провинции и растаю от пары комплиментов или, что ты очаруешь меня только своей внешностью и наличием пиццерии. Я не ищу любовных отношений! Так понятно?!

— У тебя наверно что-то случилось, потому что девушка с таким милым личиком не может быть такой злой? Я вовсе не считаю тебя глупой, и ничего дурного не хотел, а то, что ты… очаровала меня с первой встречи — это не моя вина. Что если я скажу, что влюбился в тебя как мальчишка и меня тянет к тебе как магнитом?

— Я отвечу, что стрела Амура зацепила только тебя! Я не имею привычки влюбляться в первого встречного и болеть этим человеком, летая в розовых облаках. Более того, любовь не входит в мои планы — мне еще нужно выучиться, построить карьеру, и только тогда думать о любви и создании семьи, а пока рано. Поэтому больше не говори мне ничего о своей влюбленности, тем более влюбленность — это временное явление. Ты наверно влюбляешься во всех симпатичных девушек!

— Я не такой легкомысленный, чтобы увиваться за каждой юбкой, Анастасия. Ты особенная, и я ничего не могу поделать со своим влечением. Если бы ты дала мне шанс доказать серьезность своих намерений, я был бы счастлив заслужить твое расположение, а может и настоящую любовь!

— Если ты будешь столь настойчив, то я начну избегать тебя. Поэтому не злоупотребляй моей дружбой и давай больше не возвращаться к разговорам о любви. «Не моя вина», что я не такая впечатлительная, как тебе бы хотелось.

— Нет, я уверен, что тебя что-то беспокоит. Я чувствую в твоем голосе непонятную боль. Можешь, смело говорить все как есть. Если у тебя финансовые трудности, ты только скажи и я обязательно что-то придумаю. Что случилось, Златовласка?

До общежития оставалось пройти около сотни метров. 

— Лев, — Анастасия запнулась, неуверенная в необходимости столь резкого поведения, — ты такой догадливый. Неужели по мне видно, что что-то не так?

— Да. Ты не такая милая, какой вошла в мое сердце.

— Бабушка заболела, — призналась Анастасия. — Я очень переживаю.

— Так, поэтому мы чуть ли не бежали вприпрыжку?

— Да.

— Если нужны лекарства — я все достану. Врача вызывали?

— Утром — нет, а как она сейчас себя чувствует, я даже не знаю, может, придется вызывать.

— Слушай, я не усну, если твоя бабушка больна. Звучит глупо, знаю! Я не смогу уснуть, если ты будешь волноваться из-за своей бабушки. Давай ты поднимешься, и если с бабушкой все хорошо, дашь мне знак, а если нужна помощь, то тоже дашь знак, и мы отвезем ее в больницу.

— Нет, боюсь, если бабушке плохо, то ей станет еще хуже, если она узнает, что ты опять провожал меня домой.

— Ты рассказала ей о нас? Так вот в чем причина и бабушкиного нездоровья и твоей резкости.

— Да, рассказала. Лучше бы я ей ничего не говорила. Я так волнуюсь! Слушай, я сейчас поднимусь — мое окно третье с правой стороны на четвертом этаже — я дам тебе знак.

— Хорошо. Я буду ждать.

Ровно через минуту Анастасия открыла окно и, рыдая, крикнула: «Она без сознания».

Глава XIII

Лев и не думал, что вместо встречи в библиотеке ему представится возможность провести с Анастасией выходные на берегу живописной реки с удивительно красивыми рассветами и закатами. Обморок Прасковьи Марковны сыграл ему на руку, и все сложилось как нельзя наилучшим образом. Николай Зольтеман послужил связным звеном и предложил съездить отдохнуть вчетвером сразу после того, как узнал, что Лев ухаживает за внучкой его давней знакомой, нуждающейся в тишине загородной жизни.

Поскольку доктор, осматривающий бабушку Анастасии, настоятельно рекомендовал ей отдохнуть вдали от городского шума, то ни Прасковья Марковна, ни Анастасия не воспротивились столь любезному предложению Николая Зольтемана, и Лев впервые осознал, что отец, в кои-то веки, не препятствовал ему, не критиковал, а стал помощником. Он уже не казался ни тираном, ни вздорным стариком. Его глаза, глубокие и тусклые, изменились на озорные и оживленные.  Николай Зольтеман словно сбросил десяток лет.

Анастасия со своей стороны тоже не могла не заметить изменений, произошедших с ее бабушкой, — Прасковья Марковна радовалась отцу Льва и даже разрешила дружить с самим Львом, «но только дружить, и никаких глупостей».