Иммунный ответ

Немного уняв бешено колотящее сердце, я закрыл нас с Энн защитным колпаком и, прижав ее к себе, тупо смотрел, как вращаются задние колеса тягача и как вокруг него образуется лужа из технических жидкостей и горючего. Медленно обвалилось на асфальт боковое дверное стекло, и вслед за осколками как то вытекло и провисло в дверном проеме кабины, то что раньше было телом водителя, в котором уже был перемолот в труху скелет, а вместо головы была какая то кровавая клякса из мозгового вещества и осколков черепа. Несмотря на близкое к шоку состояние и зашкаливающий у меня в крови адреналин, каким то уголком сознания я отметил кусок окровавленной тряпки, явно ранее имевшей зеленый цвет, немного свесившейся с того, что раньше было головой.

Кое-как на ватных ногах добравшись до дома под вой сирен различных служб, и покидав в организм все, что нашлось в доме успокоительного, мы сели в комнате у большого телевизора. По новостному каналу в режиме live на все лады обсуждалось сегодняшнее происшествие. Я посмотрел на демонстрируемую по весь экран фотографию человека, бывшего за рулем давешнего Вольво. На меня смотрел курчавый, смуглый молодой человек явно арабской внешности. Да и комментарий ведущего задыхающейся скороговоркой подтверждал это, называя его лицом, близким к радикальным террористическим организациям.

– Неужели все опять началось,– проговорила Энн, обнимая ладонями чашку с горячим чаем.

Она, несмотря на то, что с момента событий прошло уже больше двух часов, все никак не могла согреться от бьющего ее нервного озноба.

– При всей чудовищности сегодняшнего события, не уверен, что оно связано с нами,– помедлив, ответил я.

– Ты так считаешь? Почему?– вскинулась Энн.

– Да считаю. Не стояла у спец. службы задача нашей ликвидации, захват да, но сегодняшний случай под это никак не подходит. Осторожность требует, конечно, рассмотреть и вариант, что это по нашу душу, но воздействие на правоприменительную сферу, после нашего бегства закончилось. Поэтому выследить нас и ликвидировать столь экстравагантным способом, обставив все это под теракт, слишком уж,– я задумался,– непродуктивно, что ли.

На мысль о действительном теракте меня натолкнул кусок тряпки, что я видел на остатках тела террориста. Я предположил, что это была зеленая повязка смертника и все это действительно очень похоже на теракт, а мы просто стали его, Слава Богу, свидетелями, а не жертвами. Все это я изложил внимательно слушавшей каждое мое слово Энн.

– Тогда Провидению было угодно, что бы мы оказались именно в этом месте, чтобы спасти невинных,– немного, оттаивая, сказала Энн, хотя прежде не отличалась особой религиозностью.

– Провидению или Року может, это было и угодно, только я, если бы расследовал это дело, так или иначе, задался бы вопросом о механизме остановки тягача, – невесело заключил я,– но пока шумиха уляжется, время у нас еще есть.

– Стало быть, опять будем переезжать, – вдохнула Энн.

– Скорее всего, береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет, – пошутил я старой следовательской шуткой.

На следующий день, объяснив хозяину дома необходимость срочного отъезда в виду непредвиденных обстоятельств, хотя туристы после теракта и так повалили с курорта в массовом порядке, мы перебрались дальше по побережью, сменив не только город, но и страну. На этот раз выбор пал на одну из стран, бывшего Восточного блока, не очень жаловавшую переселенцев из арабских и африканских стран.

Как обычно несколько дней потратили на обустройство. Я начинал чувствовать, что меня тяготит наше теперешнее положение, не так я хотел проживать этот свой возрастной период. Да и положение убегающего благотворно на психику не влияло. Изъедало и чувство вины перед Энн. Ведь заключая контракт с ВВ, я совершенно не подумал о последствиях для нее, да и мог ли я это предвидеть, ведь все это мне казалось тогда интересным и даже забавным. Отказавшись, я продолжил бы свое немудряче спокойное существование, теоретизируя на виртуальных страницах о том, что сейчас пытаюсь воплотить в жизнь с такими рисками. Я немного загрустил, но тут же всплыли в памяти строки из самого любимого произведения Братьев Стругацких: « И с тех пор все тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы.»

Нет уж, раз судьбе было угодно предоставить мне Знание того, что не теоретически предполагается, а достоверно известно, что человек не единственное разумное существо. А даже в какой то степени совершенно неразумное, раз заботятся о нем со стороны, пытаясь к этому разуму обратить. И раз так, то в моем теперешнем положении и действиях есть Большой Смысл. И давайте, господин Айно, покажем Вселенной, что мы можем с честью нести свой крест.