Император

— Господин министр, — уже серьезным тоном, после небольшой паузы, пока оркестр великолепного Джузеппе Сарти не отыграл приятно звучащую мелодию, обратился Мольтке к своему, на данный момент старшему товарищу. — А не получится ли так, что в ближайшие недели вполне себе неплохой флот Российской империи появится в гавани Копенгагена? Замечу, господа, военный флот!

— Все может быть, — серьезно произнес Бернсторф. — пока этот юнец Румянцев не разбил Фридриха и речи не могло быть о том, чтобы русские хоть как-то проявили агрессию против нас. Сейчас уже и не знаю. Наша выжидательная позиция, даже при всех заверениях в дружбе и поддержке Франции и России не выдерживает критики ни у Людовика, ни у русского гольштинца.

Наступила небольшая пауза, в ходе которой зал недавно построенного Большого театра рукоплескал маэстро Людвигу Хольбергу. Скорее, потому, что и король соизволил похлопать в ладоши.

— Господа, не составите ли мне компанию проехаться в ресторацию, — предложил Бернсторф.

Это было вполне разумно, так как в ресторации весьма недурственно готовящий повар, пусть и русский, но от этого блюда не становятся хуже. Король обязательно поедет к своей очередной любовнице в окружении камердинеров, пажей и иных маловозрастных подхалимов, так что можно преспокойно пообщаться об управлении Датским королевством. В компании короля должен был быть и Мольтке. Иногда, чтобы поддерживать реноме королевского фаворита, ему приходится участвовать в застольях и не всегда умных, а порой и пошлых королевских развлечениях.

— Господа, вот теперь мы можем спокойно поговорить. Я выскажу свое видение проблемы и, если нам удастся понять друг друга, то я бы хотел, чтобы король не услышал никакой иной альтернативы, кроме той, которую мы ему предложим, — сказал Бернсторф и подобрался, превратившись, словно, в иного человека.

Теперь за столом сидел жесткий политик, государственный деятель с тяжелым взглядом, именно Бернсторф и может считаться сегодня первым человеком в Дании. Кому-то приходило на ум сравнение министра с таким величайшим деятелем Франции, как кардинал Ришелье. Иногда датчанина называли и кардиналом, дополняя образу некой цветовой гаммы — «красный, черный», а кто-то серым кардиналом обозвал.

— Итак, господа, — министр выпил газированной сладкой воды, в последнее время необычайно дорогой в Дании из-за ограниченных поставок из России. — У нас два варианта. Первый — на меня вышли англичане и весьма убедительно просят в случае чего не препятствовать проходу английского флота через наши проливы.

Берсторф удостоился недоуменных взглядов от своих собеседников. В датском правительстве наибольшее предпочтение отдавали французам, которые сейчас воюют с англичанами. В то же время русские могут при желании дойти до датских земель и сухопутным коридором. Так что тут теневая поддержка от Англии лишней не будет. Англичане и сами не заинтересованы в том, чтобы внешне хоть как-то наладить отношения с Данией, но политика она такая — если нужно что-то, то хоть с чертом договаривайся, но сделай.

— Я с вами не соглашусь, господин министр. Сепаратными доверенностями с англичанами Вы поставите под удар наше отечество, — возразил Шиммельманн.

— А оно не под ударом, отечество наше? Вы же знаете, что гольштинец сообщил о намерениях вернуть нам деньги, уплаченные нами за Гольштинию и Шлезвиг? Это завуалированное объявление войны. Что в этом случае нам делать? Датский флот силен, но достаточно ли его, чтобы сдержать русских, уже прочувствовавших вкус побед? С английским же флотом мы можем не опасаться, что русские будут угрожать с моря. Что касается нападения с земли, то я уже разговаривал с австрийским послом и тот заверил, что Австрия не позволит России развязывать новые очаги в итак горящей Европе, — министр иностранных дел выдохнул и залпом осушил стограммовую рюмку с абсентом.

— И все же, если англичане пройдут проливы, то нас может ожидать разрыв с Францией, — возразил Мольтке.

— И тут, господа, вы не правы. Французы как раз-таки не против такого стечения обстоятельств, при котором часть английского флота будет отвечена на дела в Балтике. Единственная заминка, как бы это странно не звучало, — это Швеция, — министр иностранных дел слегка скривился, он откровенно шведов не любил, часто идеализируя датское прошлое, когда вся территория Швеции принадлежала его стране.

— А почему Швеция? — спросил уже слегка захмелевший Шиммельманн, на него абсент действовал моментально.

— Да потому, мой милый друг, что это феноменально, когда злейший враг России, Швеция, отказывается от того, чтобы этого врага пощипали, — ухмыльнулся Бернсторф.

— Я правильно понимаю, что вы хотите разрешить англичанам пройти через проливы? — спросил Мольтке. — И тем самым поссориться с русскими. Мало нам, что гольштинец уже начинает нервничать из-за ситуации в Киле и с его посланником?