Император Александр I. Политика, дипломатия

Герцог Ришелье, несмотря на всю свою благонамеренность, не был способен управлять Францией: держаться между ультрароялистами и ультралибералами; не находя поддержки в большинстве палаты, он потерял поддержку и в короле. Людовик XVIII не мог долго жить одними воспоминаниями о Деказе; ему нужно было человека, который был бы при нем, ухаживал за ним нравственно; такой человек нашелся. Графиня Кайла, ведя процесс со своим мужем и зная, что король предубежден против нее, домогалась свидания с ним, чтобы уничтожить в нем это предубеждение. Она была введена в королевский кабинет и успела внушить Людовику XVIII сильную привязанность. Старый король не довольствовался тем, что принимал ее три раза в неделю, стал переписываться с ней каждый день. Ультрароялисты спешили употребить графиню Кайлу орудием для своих целей: если она умела уничтожить в короле предубеждение против себя, то теперь должна была уничтожить в нем предубеждение против ультрароялистов, или, как они выражались, «отнять у Людовика XVIII его собственные идеи, переделать его мозг, его память, его сердце, все его способности и страсти». Графиня повела дело с большим успехом, и граф Артуа велел благодарить ее, причем просил не беспокоиться слухами, которые могут распространять против нее глупость и злоба, и спокойно пользоваться благородным употреблением, какое она делала из привязанности и доверия к себе короля. Граф Артуа, видя, что власть идет к нему в руки, переменил тон с Ришелье; он потребовал от него отставки ста пятидесяти генералов, чтобы отдать их места ультрароялистам. Герцог не согласился, и Артуа сказал ему: «Ясно, что не хотят ничего сделать против дурных людей, ничего в пользу хороших». Несмотря на это, Ришелье не боялся ничего со стороны Артуа, потому что пред вступлением Ришелье в министерство тот дал ему честное слово поддерживать его. Ришелье был слишком слаб, чтобы сдерживать принцев и вельмож железной рукой, как знаменитый предок его, кардинал, и в то же время слишком честен, чтобы заискивать в сильных людях, отказывал им в выгодных местах, титулах и чрез это приобретал в них для себя врагов. Решено было покончить с главою министерства, который не хотел ничего делать для «порядочных» людей. Яростные нападения на министерство с правой стороны палаты достигли высшей степени, причем последовало соединение правой стороны с левою, и проведен был адрес королю, враждебный министерству. Талейран, с нетерпением следивший за борьбой и ждавший своего времени, не упускал случая бросать камни в ненавистного Ришелье. «Чего ждать, — говорил он, — от министра, который, чтоб решиться на что-нибудь, обязан ждать курьера из Петербурга». Ришелье не дожидался курьера из Петербурга, чтобы решительно объясниться с графом Артуа, напомнить ему честное слово его насчет поддержки. «Ах, любезный герцог! — отвечал Артуа. — Вы приняли мои слова слишком буквально, и потом обстоятельства были такие трудные!» Ришелье посмотрел на него пристально, обернулся-и вышел, не говоря ни слова, только сильно хлопнувши дверью. Он отправился после этого к самому близкому к себе из товарищей по министерству, Пакье (министру иностранных дел), и там, бросившись в кресло, сказал плачевным голосом: «Он изменяет своему слову, своему дворянскому слову!» Когда он потом рассказал о своем разговоре с Артуа королю, тот отвечал: «Чего же хотеть: он составлял заговоры против Людовика XVI, составлял заговоры против меня, будет составлять заговоры против самого себя».