Император Александр I. Политика, дипломатия

Слово приносило свой плод — дело. Весною 1808 года в Кенигсберге образовалось небольшое общество; члены постановили устно и письменно содействовать усилению патриотизма, приверженности к государю и государственному устройству, религиозности, любви к науке и искусству, гуманитета и братства. Это общество, известное под названием Союза добродетели (Tugendbund), было утверждено королем, но в следующем году уничтожено по политическим обстоятельствам вследствие враждебности к нему Франции, вследствие враждебности Австрии, где не хотели иметь дело с Шарнгорстом как с членом тугендбунда, и враждебности своих прусских шикателей на всякое высшее, нравственное движение в народе как опасное: эти господа боялись всего больше, что французы, раздраженные патриотическим движением, придут и возьмут их деньги. Общество исчезло, да и не для чего ему было более существовать, ибо движение, которого оно было плодом, распространялось более широкими волнами в народе.

Это движение не зависело от одного человека, не прекратилось, когда должен был сойти с поприща один из самых главных деятелей, Штейн. Французы перехватили письма его к князю Витгенштейну, где говорилось, что надобно поддерживать неудовольствие против французов в Вестфалии и побуждать Пруссию к союзу с Австрией. Как нарочно, это случилось перед заключением договора с принцем Вильгельмом о выводе французских войск из Пруссии. Наполеон воспользовался этим случаем, чтобы оправдать свое стремление давить Пруссию, оправдать тяжелые условия, предложенные им принцу Вильгельму. Придавая письмам официальный характер. Наполеон объявлял, что Пруссия нарушила Тильзитский мир. «Я с быстротою молнии уничтожу всякое проявление злонамеренности, — говорил он прусскому посланнику. — По письмам одного из ваших министров я знаю, что у вас замышляют, какие возлагают надежды на испанские события. Ошибаются: у Франции такая громадная сила, что она везде может противиться врагам своим. Я знаю все, я знаю образ мыслей ваших министров; меня провести нельзя». В Эрфурте император Александр кроме уступки 20.000.000 не мог ничего сделать для облегчения участи Пруссии, потому что Наполеон выставлял письма Штейна как неопровержимое доказательство враждебности прусского правительства к Франции. Разумеется, самого Штейна Наполеон не мог оставить в покое: он настоял, чтобы король Фридрих-Вильгельм отставил своего министра; в Рейнском союзе Штейн был объявлен изгнанником и лишенным своих имений. Только в России мог он найти безопасное убежище.

Некоторые важные преобразования, замышляемые Штейном, не состоялись после его удаления, но движение в общем характере не останавливалось. В то время как Наполеон думал сдержать враждебное ему движение в Пруссии занятием сильнейших ее крепостей, прусское правительство заложило в Берлине крепость особого рода: в 1809 году, несмотря на страшные финансовые затруднения, основан был Берлинский университет, который при умном, патриотическом пользовании им, при стремлении сосредоточить в нем лучшие ученые силы Германии приучил молодые поколения ее смотреть на Берлин как на духовную столицу Германии, что необходимо приготовляло к политическому преобладанию Пруссии.

И в Австрии был порыв после погрома 1805 года обновиться внутренне, 1-го февраля 1806 года император Франц издал удивительный манифест, в котором обещал увеличить внутренние государственные силы посредством распространения духовной культуры, оживления национальной промышленности, восстановления общественного кредита: явились попытки заменить чисто полицейское управление более деятельным, более творческим. Движение шло от нового министра иностранных дел графа Филиппа Стадиона. Мы видели, что Стадион, подобно своему предшественнику, был во главе воинственной партии, требовал присоединения Австрии к прусско-русскому союзу. Но дорогое время было пропущено; заключен был Тильзитский мир и союз между Россией и Францией, вследствие чего Австрия нашлась в самом затруднительном положении. По мнению Стадиона, это положение было такое же, как и после Пресбургского мира, то есть судьба Австрии будет зависеть совершенно от произвола Наполеона, от которого надобно ждать требований разных уступок и променов; будет ли Австрия соглашаться на все или выставит сопротивление, во всяком случае она рискует потерять свое существование.