Император Александр I. Политика, дипломатия

Таким образом, возвращение Бурбонов условливало необходимо продолжение революционного движения во Франции, ибо старая и новая Франция были сопоставлены без всякой сделки, без взаимных уступок, следовательно, были сопоставлены для борьбы. Кроме того, существовали условия, благоприятствовавшие усилению борьбы и ее продолжению. Король Людовик XVIII был человек умный, но старый, болезненный, во время своего долгого царствования только по имени не могший получить привычки к правительственной деятельности, не могший потому дать должную силу своему правительству, особенно среди такого народа, как французский, правитель которого, чтобы быть сильным и популярным, должен энергически заявлять свое существование, свою деятельность.

Людовик XVIII был бы очень хороший король в государстве, где конституционный порядок уже окреп; но был мало способен содействовать его укреплению во Франции, где этот порядок только что начался. Не имея собственной семьи и прикрепленный болезнью к креслам, Людовик нуждался всегда в любимце, в человеке, который двигался за него, смотрел и слушал за него; король, по-видимому, сильно привязывался к такому человеку; но старый эгоист скоро утешался, если обстоятельства заставляли его удалить от себя любимца, и спешил заменить его другим. По своей холодной натуре, по отсутствию сильных убеждений, религиозных и политических, Людовик XVIII, казалось, был способен кое-что забыть и кое-чему научиться, то есть был способен забывать об интересах людей, тесно связанных с династией, способен обращать внимание на интересы новой Франции; но эта способность не повела ни к чему при отсутствии ясного, определенного взгляда на свое положение и положение Франции и, главное, при отсутствии энергии. Революционное движение во Франции могло быть сдержано только правителем, сильным по своим личным средствам, как взволнованная религиозной борьбой Франция была успокоена Генрихом IV, который стал ходить к обедне в угоду католическому большинству и издал Нантский эдикт для протестантского меньшинства; но при этом все чувствовало силу правительства, король не царствовал только, но управлял, направлял народные силы, народную деятельность.

Но предпоследний Бурбон был похож не на первого Бурбона, а на последних Валуа. Как последние Валуа по слабости своей выпустили из рук направление народного движения, дали католикам и протестантам самим переведываться друг с другом и выбирать себе вождей, которые заслоняли собой королей, и последним оставалось одно — перебегать от одной партии к другой, так и Людовик XVIII, не имея бесстыдной откровенности Екатерины Медичи, действовал, однако, совершенно в ее духе: готов был, смотря по обстоятельствам, нынче идти к обедне, а завтра к проповеди; не умея направлять движения, он дал усилиться и разнуздаться партиям и погубил свою династию. Скажут: положение Людовика XVIII было совершенно иное, чем, например, положение Генриха IV; Франция при Людовике XVIII получила либеральную конституцию, для утверждения которой личность короля не должна была сильно выдаваться вперед. Но не должно забывать, что Франция только что начинала свою новую, конституционную жизнь, и начинала ее при обстоятельствах неблагоприятных; слабость новорожденного строя была очевидна при каждом движении машины; король с ясным, определенным политическим взглядом и с сильной волей должен был тут явиться на помощь и отстранить неблагоприятные условия, мешавшие укреплению нового устройства; это новое устройство было монархическое; его судьба тесно была соединена с судьбою восстановленной Бурбонской династии в виду двоих врагов — республики и бонапартизма. Для низложения этих врагов, для утверждения конституционной монархии личность первого конституционного монарха должна была сильно выдаваться вперед, особенно среди французского народа, который по природе доступнее других обаянию сильной личности. Сравнение с Генрихом IV является не случайно: поведение первого Бурбона относительно большинства и меньшинства должно было служить образцом для восстановленного Бурбона; большинство и меньшинство должно было удовлетворить немедленно и потом сильной рукой удерживать их от возобновления борьбы; сильной рукой сдерживать людей, которые бы стали провозглашать, что удовлетворение недостаточно.