Император Александр I. Политика, дипломатия

Оба вопроса были решены соответственно взглядам лондонского кабинета. В протоколе конференции 16 ноября было объявлено, что дворы, подписавшие протокол: во 1) Твердо решились ни в отношении друг к другу, ни в отношении к другим государствам не отступать от принципа тесного союза, принципа, господствовавшего до сих пор в их сношениях и общих интересах; союз этот стал крепче и неразрывнее вследствие уз христианского братства, которыми связали себя государи. 2) Союз этот, заимствующий свою действительность и прочность оттого, что держится не на каком-нибудь отдельном интересе, не на каких-нибудь временных, случайных соображениях, имеет одну цель — поддержание всеобщего мира, основанное на религиозном уважении к обязательствам, внесенным в трактаты, и ко всем правам, отсюда проистекающим. 3) Франция, присоединенная к другим державам вследствие восстановления монархической власти, законной и конституционной, обязывается содействовать с этих пор поддержанию и утверждению системы, которая дала мир Европе и одна может обусловить его продолжение. 4) Если, для лучшего достижения означенной цели, державы найдут необходимым установить особые собрания или между самими государями, или между министрами и уполномоченными для рассуждения сообща об их собственных интересах, то время и место этих собраний будут заблаговременно определены посредством дипломатических сообщений; и если эти собрания будут иметь предметом дела, связанные с интересами других держав европейских, то они будут иметь место не иначе как по формальному приглашению со стороны этих держав, причем необходимо, чтобы последние участвовали в них или прямо, или посредством уполномоченных.

Таким образом, на Ахенском конгрессе было остановлено развитие общего управления европейскими делами посредством конгрессов. Небывалое прежде общее действие государей с 1813 года естественно и необходимо вело к общему управлению посредством конгрессов; предстояло сделать новый шаг — узаконить это общее-правление и его форму постановлением, что конгрессы должны быть периодическими. Но сильный протест из Лондона — и предложение о периодических конгрессах взято назад. Роль Англии в этом случае замечательна в двух отношениях: по самому островному положению своему Англия — отрезанный ломоть от континентальной Европы; ни в каком случае ее интересы не могут быть так тесно связаны с интересами континентальных держав, как связаны интересы последних между собою; отсюда у Англии всегда своя особая политика, крайне осторожная относительно вмешательства, допускаемого только в крайних случаях, когда столкновения интересов на континенте прямо грозят интересам Британии.

С конца XVIII века интересы континентальных государств тесно связаны вследствие революционного движения, причем революционное движение Франции служит источником и поддержкою революционного движения повсюду. Но Англия и тут в стороне; формы ее политической жизни установились гораздо прежде, независимо от континентальных движений; и хотя демократические движения континента и находят отголоски в Англии; хотя эти отголоски могут становиться все сильнее и сильнее и очень озабочивать английских государственных людей охранительного направления, однако дело вовсе не так близко касается Англии, как держав континентальных. Таким образом, Англия по своему географическому положению и по своей истории способнее всех других стран поддерживать принцип невмешательства. Но при поддерживании этого принципа Англия выставила вопрос чрезвычайной важности, именно — вопрос об отношении конституций различных держав к этому общему управлению делами Европы на конгрессах. Русский император требовал, чтобы все европейские государства вошли в великий союз и улаживали свои отношения на конгрессах; но спрашивалось: государи неограниченные и министры их, не отвечающие за свои решения ни перед кем, будут ли одинаково поставлены на конгрессах с государями конституционными и министрами их, имеющими известные отношения к своему народному представительству? Таким образом, большее развитие известных народных личностей, различие в формах политической жизни у разных европейских народов становились помехою для утверждения общего управления делами Европы.

Мысль о периодических конгрессах не была осуществлена, положено собирать конгрессы по требованию обстоятельств. Обстоятельства требовали конгрессов.