Император Август и его время

Ливий, описавший историю римского государства от самых его истоков, по воле судьбы стал свидетелем грандиозных перемен, в нём происходивших. Он приступил к работе над своей эпопеей примерно с 27 г. до н. э., когда Октавиан стал Августом. Таким образом, задачей Тита Ливия было написать историю двух завершившихся эпох существования римской державы – царской и республиканской и приступить к описанию эпохи новейшей – Принципата. Труд Ливия состоял из 142 книг, охватывавших период с 753 г. до н. э. – основания Рима и до 9 г. до н. э. – выхода римских легионов на Эльбу и смерти Друза Старшего. Сохранились лишь книги 1–10 и 21–45 (описывают события до 292 года до н. э. и с 218 до 167 года до н. э.) и небольшие фрагменты других книг, а также периохи – краткие пересказы содержания утраченного.

Эпоха, свидетелем которой стал Тит Ливий, задала ему и основные исходные положения, на которых создаваемый историком образ Рима должен был строиться[1603]. Они включали в себя: героичность во все времена существования римского народа, непреходящую верность богам и отеческим заветам, закономерность утверждения Рима в качестве владыки мира. Это было совершенно созвучно усилиям Августа по обустройству Империи[1604].

Рим эпохи Принципата привлекал для работы историков из разных мест Империи. Сразу после окончания гражданских войн в 29 г. до н. э. в столицу переезжает из Малой Азии ритор Дионисий Галикарнасский (60–7 гг. до н. э.). Двадцать два года напряжённо работая над изучением латинских древностей, он стал видным историком и к концу своей жизни выпустил исследование из двадцати книг под названием «Римская археология». Оно охватывало римскую историю от основания Города до Первой Пунической войны. Интересно, что Дионисий подробно занимался и историей этрусков, пытаясь выяснить их происхождение. Возможно, он таким образом надеялся завоевать расположение Мецената, но не исключено, что тот сам поручил Дионисию эту непростую работу. В своих выводах он разошёлся с Геродотом, считавшим этрусков переселенцами в Италию из Малой Азии. Исследование Дионисия доказывало, что они – коренные обитатели Апеннинского полуострова.

Историей этрусков занимался также либертин Марк Веррий Флакк (55 г. до н. э. – 20 г. н. э.), написавший «Книги этрусских дел». Но главным его трудом стало сочинение «О значении слов» – первый латинский толковый словарь в двадцати книгах[1605]. Произведения Флакка пользовались известностью у современников и высоко ценились. Слава его оказалась столь заметной, что Август сделал его воспитателем своих внуков Гая и Луция[1606].

Современником Августа был и историк Гней Помпей Трог (точные даты жизни неизвестны), происходившей из знатной галльской романизованной семьи. Дед его служил под командованием Помпея Великого, отец был переводчиком и секретарём Цезаря, самому ему довелось жить при Принципате. Главное сочинение Трога – «История Филиппа» в сорока четырёх книгах, посвящённая македонскому царю Филиппу II, его сыну Александру Великому и диадохам. К сожалению, большая часть её утрачена.

Заключение

Август прожил чуть более трёх четвертей века. По тем временам – долгая жизнь. На ёё протяжении он носил три имени: Гай Октавий Фурин, полученное при рождении, Гай Юлий Цезарь Октавиан, дарованное ему завещанием Цезаря, и, наконец, Император Цезарь Август, выбранное им самим, когда он укрепился на вершине власти. Мог стать и Ромулом, но в этом случае он был бы просто подражателем основателя Города, да и царская власть того могла бы вызвать ненужные ассоциации. Жизнь с первым именем была для него временем надежд, порождённых расположением Цезаря. Обладание вторым именем неизбежно толкало восемнадцатилетнего юношу на жестокую борьбу за власть, предполагавшую только два исхода – либо ты победитель, либо бесславно погибнешь. Третье же имя знаменовало нахождение потомка скромных Октавиев на таком пике властного могущества, каковым до сих пор ни один римлянин не обладал. Образ этого человека, со столь удивительной, можно сказать, даже невероятной по степени успешности судьбой, уже более двух тысячелетий привлекает к себе внимание и, несомненно, будет привлекать и далее. Интерес историков к личности Августа сопоставим разве что с популярностью в мировой историографии Александра Македонского, Юлия Цезаря и Наполеона. По владению искусством борьбы за власть и конечной её успешности с Августом можно сравнить разве что И. В. Сталина. При этом очень и очень многих из тех, кого увлекала история жизни Августа, всегда поражало достижение им великих успехов при весьма скромных, на первый взгляд, личных его способностей и качеств. Особенно здесь многих исследователей со времён Теодора Момзена возмущало, что он добился абсолютного торжества в том деле, в котором человек, безусловно, гениальный – Гай Юлий Цезарь потерпел неудачу и погиб.