Император и ребе. Том 1

Но даже все эти сплетни вокруг ее имени, даже ее деланная революционность придавали ей особое обаяние, подчеркивая ее женственность. Хм… А может быть, он все-таки влюблен? Он ведь не хотел видеть никакой тени рядом с ее стройной фигурой, как будто можно себе представить на этом свете что-то, не отбрасывающее тени. Правда, китайцы рисовали так свои чудесные плоские рисунки. Но души в них тоже не было… Во всяком случае, было хорошо, что никто не знал о том, что он из-за этого тихо страдал. А она сама?.. Недавно у нее в салоне он забился в уголок, повернулся лицом к большому окну и бубнил себе под нос свою любимую песенку:

— Если бы король подарил мне Париж — свой великий город…

Он думал, что никто его не слышит. И вдруг она выросла у него за спиной, как дружелюбное облако из шелковых лент, подцвеченное вечерними красками заходящего солнца, которое действительно заходило в тот момент. Улыбающиеся сочные губы тихо спросили:

— То что бы тогда было, капитан?

Он резко повернулся, побледнев от неожиданности. Но голову не потерял. Нет.

— Тогда я надел бы на вас корону!.. — сразу же ответил он и немного хмуро посмотрел на нее исподлобья.

Ее лицо потемнело, как у всех креолок, когда они сильно краснеют.

Глава тридцатая первая

Бурьен

1

Погруженный в свои мысли артиллерийский офицер Наполеоне едва проталкивался через толпу; людские волны на бурлящей площади Революции выбросили его назад, к воротам Тюильри. Он уже собирался вытащить лессе-пассе, чтобы снова попасть в сад Лувра, а оттуда пройти по одному из мостов через Сену к апартаментам супругов Богарне, к очаровательной черноволосой хозяйке, по которой соскучился… Но тут крепкая рука опустилась на его плечо, и грубый голос в полицейском приказном тоне остановил движение его руки за документом.

— Погодите, гражданин.

Он вздрогнул, как вздрогнул бы всякий, кого неожиданно схватили бы вот так во время террора… Но тот же самый голос сразу же расхохотался:

— Здорово испугался? Буонапарте!

Он оглянулся. Это был Луи Бурьен, его товарищ, офицер, служивший в том же полку. Тот самый Бурьен, с которым он подружился на всю жизнь еще десять лет назад в военном училище в Бриенне, что на реке Ов. Тогда их связывало одинаковое положение. Обоим пришлось настрадаться от соучеников, наглость и насмешки которых были очень характерны для тогдашних высокородных молодых людей, то есть для настоящих аристократов и полуаристократов времен правления Людовик XVI.

Сам Наполеоне был для них каким-то непонятным чужаком, «иноземцем» — не то французом, не то итальянцем. Корсика, его родной остров, еще не воспринимался однозначно в качестве части Французского королевства, да и разговаривал он с акцентом. Имя он тоже носил такое, какое ему дала мать, — звучащее длинно и смешно для французского уха: На-по-ле-о-не… Еще смешнее выглядела его маленькая фигурка в униформе военного училища: полукруглая синяя шляпа с желтой подкладкой поверх белого парика с косичкой и с вплетенной в нее черной ленточкой над тощей шеей. Края шляпы с желтой подкладкой были к тому же задраны вверх надо лбом и над затылком — конечно, в соответствии с последней тогдашней модой… На маленьком теле — слишком длинный сюртук с закругленными полами, наполовину фрак, наполовину кафтан, тоже с желтой подкладкой и с вышивкой на широких отворотах рукавов. Все это было надето поверх белого камзольчика и белых же панталон, заправленных в густо усыпанные пуговицами голубые гетры. На ногах — башмаки. Наряд как у юного актеришки, временно заменяющего старшего коллегу в роли аристократа и выглядящего комично в слишком большом и слишком солидном для него платье. Попробуй не посмеяться над таким героем провинциального маскарада, который к тому же приехал издалека и пытается изучать военное искусство прекрасной Франции… Иного он и не заслужил! А еще обиднее, что этот маленький человечек делает уроки лучше всех своих «высокородных» соучеников, превосходит их всех в географии, математике, баллистике… Этого просто нельзя было стерпеть.

Ну, и они, естественно, взялись за него. Принялись досаждать на каждом шагу, произносили его имя с ударением на последнем слоге, а не на предпоследнем, как это принято на Корсике. Из его имени сделали даже рифмованную песенку-дразнилку:

На-по-ле-о-не, Ла-пай-о-не!

Что-то вроде:

Наполеон-растяпа,

Из соломы шляпа!

В этом не было никакого смысла. Но этого было вполне достаточно, чтобы поиздеваться над погруженным в себя способным юношей, который чувствовал себя среди соучеников как коротконогий селезень среди молодых петушков.