Император и ребе. Том 1

У нее, как у Кройндл, глаза строгие, а полные губы мило приоткрывают белые зубы. Ее страстный рот обещает, а взгляд предостерегает, что это опасно… Ноу Эстерки взгляд настолько же красивее и глубже, насколько она сама красивее Кройндл. И это тоже наводит на мысль об оригинале и копии, о подлинности принцессы и подражании служанки.

Судя по породистости волос и кожи, по росту, по возвышенной чуждости окружающей ее местечковости, можно было бы подумать, что Эстерку привезли сюда из тех солнечных земель, которые Екатерина Великая и Потемкин отняли у турок: из недавно основанного Херсона или из Крыма. Короче, из тех краев, где, как рассказывают, в будни едят белые булки, а жареного ягненка запивают вином, где когда-то существовало царство татар и хазар-евреев… На самом деле она, напротив, происходит из маленького местечка в Белоруссии, из Витебского воеводства. Это местечко, стоящее на реке Улла,^[25] называется Лепель. А отец ее, реб Мордехай Леплер, который был когда-то неприметным арендатором в тамошнем имении князя Казимира Чарторыйского,^[26] понемногу разбогател и со временем стал значительным дельцом и большим специалистом в торговле лесом. Князь Чарторыйский однажды удивился, как это Мордко-арендатор, еврейчик в шерстяном лапсердаке, определяет с одного взгляда, больно ли то или иное дерево и следует ли его спилить.

— Откуда ты это знаешь? — спросил его Чарторыйский.

— По грибам, ваша светлость, — почтительно ответил Мордехай и показал на корнях дерева маленькие серо-желтые грибы, едва заметные во мху. — Эти грибы свидетельствуют, что дерево агонизирует, — продолжил свои объяснения реб Мордехай. — Сосуды дерева забиты, и, вместо того чтобы идти к ветвям, сок тратится попусту, уходит назад в землю, и из него растут грибы-паразиты.

На глазах у князя спилили несколько таких деревьев, и оказалось, что в стволе действительно была гниль, а проистекала она от больного корня или от скрытой трещины под корой. Если бы дерево оставили стоять, оно бы полностью прогнило и ни на что, кроме как на дрова, не годилось бы. Однако вывоз подобной гнили из глубины леса стоит дороже, чем те гроши, которые можно выручить от ее продажи в городе.

Князь Казимир Чарторыйский — либерал, мечтавший об объединении Польши, которая в правление Екатерины была так жестоко расчленена,^[27] чей сын Адам^[28] был таким близким другом нынешнего наследника Александра, — обратил внимание на скромного еврейского арендатора. Сравнение больного дерева с человеком, у которого забиты сосуды, произвело на него впечатление, как хорошая строка, найденная в забытой книге… Вскоре реб Мордехай из Лепеля стал главным дельцом во всем имении князя на Двине, а потом ему доверили управление крупнейшими имениями князя в Подолии. Но реб Мордехай под всяческими предлогами откручивался от этих новых лестных назначений. Пока его единственная дочь Эстерка была еще, что называется, девушкой на выданье, ему не хотелось уезжать так далеко от дома и месяцы проводить в дороге в повозке или в санях. Новоприсоединенные после раздела Польши области так и бурлили от интриг поляков, литовцев и русских чиновников. И все эти интриги изливались на головы евреев в виде кровавых наветов накануне каждого Песаха^[29] и в виде доносов в Петербург, что, мол, евреи высасывают пот и кровь у коренного населения, потому-то коренное население и бунтует…

Однако после того, как Эстерка так удачно вышла замуж, реб Мордехай поднялся выше. Он поехал в Подолию, завел в княжеских лесах и полях, в его мельницах и амбарах новые порядки, удвоившие и доходы князя, и его собственные. Но и это было не более чем шагами, ведущими еще выше…

Теперь реб Мордехай Леплер живет уже в российской столице, а его плоты и груженые барки плывут по всем великим водам. По Днепру и Днестру, по Бугу и Неве, а российская лесоторговля, которая в стране фоней^[30] была такой отсталой, уже конкурирует с ведущими в этой отрасли странами — Данией и Швецией.

2