Император Юлиан

Со времени моего предыдущего письма я не сидел сложа руки, а обратился в канцелярию преторианского префекта в Константинополе и попросил аудиенции у императора. Феодосий почти не встречался с людьми нашего круга, поскольку родился он в Испании, стране, которой просвещение еще не коснулось. Он из семьи военной и, насколько мне известно, никогда не изучал философию. Если не считать политики, его больше всего интересует овцеводство. Однако ему всего лишь тридцать три года, и, по самым достоверным сведениям, он человек мягкого нрава. Впрочем, на это не следует особо полагаться. Сколько уже раз мы приходили в ужас от того, что правители, ранее слывшие добрыми, на наших глазах превращались в чудовищ, стоило им только взойти на престол мира? Взять, к примеру, покойного Валента или сводного брата Юлиана - цезаря Галла, юношу редкой красоты, который залил кровью весь Восток. Следует, как всегда, быть настороже.

Главный вопрос, стоящий перед нами, таков: насколько усердно будет Феодосий проводить в жизнь свой эдикт? У императоров, которые слушаются епископов, вошло в обычай хулить ту самую цивилизацию, которая их породила. Это непоследовательно, однако логичность никогда не относилась к достоинствам христианской веры. Тайный сговор между нашими правителями и епископами - по сути, не что иное, как величайший абсурд. Императоры гордятся тем, что царствуют в Римской империи и получают власть из рук римского сената; правда, на самом деле мы уже сто лет как не подчиняемся Риму, но форма государственного устройства остается прежней, а значит, ни один государь, именующий себя Августом, просто не может быть христианином - по крайней мере до тех пор, пока в здании римского сената стоит нехристианский символ - Алтарь победы. Однако для христиан подобные противоречия так же несущественны, как облачка на ясном небе, и я даже перестал указывать на них в лекциях: ведь большинство моих учеников - христиане, и я, видимо, должен быть им еще благодарен за то, что именно меня они избрали в качестве преподавателя той самой философии, которую их вера ниспровергает. Как это комично, Приск! И в то же время как трагично!

Ну, а пока нам ничего не остается, как ждать дальнейшего развития событий. День ото дня императору становится лучше, и полагают, в мае он выступит в поход против готов, которые по-прежнему грозят захватить македонские топи. Если он решит отправиться на север, то вернется не ранее чем в конце лета или даже осенью, а это означает, что я смогу с ним встретиться лишь в Фессалониках или, еще того хуже, на поле брани. В таком случае я не сомневаюсь, что это путешествие станет последним в моей жизни, ибо мое здоровье, не в пример твоему, все ухудшается. Приступы кашля так меня изнуряют, что я жажду смерти. Кроме того, на руках у меня появилась какая-то непонятная сыпь - видимо, оттого, что на днях я поел несвежей камбалы (сколь схоже с Диогеном и его роковым сырым осьминогом!), а возможно, это просто от дурной крови. Если бы только в Антиохию приехал Оривасий! Он единственный врач, которому я доверяю. Того же мнения был и Юлиан - он говаривал: "Сам бог Асклепий открыл Оривасию тайны, известные лишь небожителям".

За прошедшие годы я сделал много набросков к биографии Юлиана. Сейчас они лежат на моем столе. Осталось только упорядочить этот материал - и, разумеется, получить записки Юлиана. Пожалуйста, пришли их мне, как только копия будет готова. Этим летом я буду работать над ними, так как лекций я больше не читаю. Я счел целесообразным затаиться и подождать, куда подует ветер.

Нет нужды сообщать, что Антиохия не обратила ни малейшего внимания на императорский эдикт. На моей памяти этот город всегда подчинялся верховной власти не иначе, как под угрозой меча. Я много раз предупреждал городской сенат, что императоры не любят неповиновения, но антиохийцы считают себя превыше закона и кары. Умные всегда более безрассудны, нежели глупцы. Я дрожу за судьбу Антиохии, хотя ныне ее непочтение к указам цезарей мне на руку.