Император из двух времен

Отправившись за гитарой ловлю себя на мысли, что почти за три уже года брака мы так и не охладели друг к другу. Даже разница в возрасте практически не ощущалась, ну, кроме самого факта, что Маша считала обязательным наличие рядом с собой именно более опытного и надежного мужчины. Только так ей было комфортно в душе. К тому же, она явно чувствовала себя старше и мудрее своих почти девятнадцати лет. Я же, возможно, благодаря молодой и страстной жене, чувствовал себя от силы лет на тридцать, а отнюдь не на сорок один. Так что мы, и по прошествии трех лет брака, продолжали шутить и дурачиться, игриво обмениваясь шалостями и довольно многозначными фразами на грани приличия. А то и далеко за гранью. Дело-то молодое. Интим и свидетелей нет.

Маша меня буквально пьянила. И вдохновляла, как муза вдохновляет поэта. Без преувеличения. До сих пор. И я был счастлив от этого. Возможно, я не картонный герой, не герой комиксов, и не книжный попаданец. Я просто человек.

И я люблю свою женщину.

Что ж, гитара принесена. Объект обожания крутился перед моим взором. Песня полилась.

Мы были в нашей личной квартирке, куда нет доступа никому. На нашей небольшой, но уютной кухне. Я пел песню, которую пел в мое время Джо Дассен. Песню, автором стихов которой был Вито Паллавичини. Один из членов Дома Паллавичини, Дома, который если не правит миром, то уж точно влияет на него. Разумеется, французской версии я не знал, поэтому на музыку Тото Кутуньо лег гениальнейший русский перевод и исполнение Алексея Кортнева:

— Если б не было тебя,

Я знаю, что не смог бы ждать.

Разгадал бы секрет Бытия

Только чтоб тебя создать

И видеть лишь тебя…

Маша улыбнулась и поставила передо мной сковородку с омлетом, беконом и прочими помидорами.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, любовь моя. Но в джинсах ты и вправду особенно неотразима.

Жена усмехнулась.

— Я знаю. Уверена, что многие офицерессы радуются возможности не носить юбки. Это ужасно неудобно. Но еще больше женщины обрадуются, не за столом будет сказано, получить те средства, о которых ты ничего не помнишь.

— Увы, радость моя, меня эта тема как-то не очень интересовала. Это не мой профиль.

— Удивляться тут нечему, хотя и жаль. Это бы весьма ускорило работы.

Такая у нас практическая романтика.

Киваю, жуя. Ну, да, откуда мне знать, как были устроены всякого рода средства женской гигиены, от одного описания которых у Маши расширились и загорелись глаза? Но что я знал о них? Ровным счетом то, что любой мужчина слышит краем уха в телевизионной рекламе, и знает, что его жена/любовница этим всем пользуется. Это не вызывало у меня ни интереса, ни особых эмоций, кроме периодов вынужденного воздержания. Но Машу такой технологический прорыв в удобную жизнь просто потряс и она тут же начала сколачивать научную группу, целиком заточенную под изобретение всего этого женского чуда. А зная Машу, она своего добьется.

Жена день за днем выпытывала у меня мельчайшие подробности и воспоминания. И в процессе всплывали вещи, о которых я даже и не думал. Та же необходимая конструкция белья и все такое прочее. Одно тянуло за собой другое, необходимое древо изобретений/изменений разрасталось, но Маша не намерена была ни уступать, ни отступать. Я всегда поражался тому, как в ней чудесным образом сочетались романтичность натуры и жесточайший прагматизм, помноженный на коварство. И Маша умела мстить. Мстить, как умеют только женщины. И смотреть на вещи с куда большим практицизмом.

Словно прочитав мои мысли, Императрица вздохнула:

— Да, ходить в джинсах удобнее. Но мне решительно не нравится слово «джинсы». В конце концов модель, которая на мне, весьма и весьма отличается от грубой американской рабочей одежды.

Это да. Мягко говоря, отличается. Вместо грубой хлопчатобумажной дерюги, ладную фигурку Маши обтягивала очень-очень дорогая ткань порфирного цвета, состоящая из хлопка, волокон бамбука, шелка, рами и мохера — шерсти ангорских коз. Ткань получилась не только весьма дорогой, но и весьма эластичной, что не только позволяло «облеплять» фигурку, но и абсолютно не сковывало движения. А уж отпускной цене сего чуда позавидовали бы самые именитые кутюрье. Так что и с расстояния в сто метров будет всем понятно, что попка в этих порфирных штанах — это очень дорогая попка.

И Маша собиралась извлечь из резко набирающей моды на женские брюки максимум возможного.

Разумеется, маркизом Луи Жаком Бальсаном были созданы и более дешевые варианты такой одежды. Джинсы цвета индиго состояли из хлопка, конопли, льна, вискозы и шерсти мериносов, а джинсы цвета хаки были еще проще и дешевле, так что Маша предполагала насытить такими штанами бурно растущий спрос на милитарный стиль среди молодежи.

На фото: Луи Жак Бальсан, французский лётчик и промышленник, пионер авиации, происходил из династии текстильных промышленников