Император из двух времен

Емец помолчал пару минут. Играть в верноподданничество он не стал, а меня не так уж и боялся, понимая, что если я и сверну ему шею, то исключительно по делу. А этот, пусть и громкий провал, точнее, скандал, ровным счетом никак не бросает даже намёк тени на ЭСЕД, которая благополучно нигде и никоим образом не засветилась в этом деле. Что ж, по крайней мере, здесь они сработали грамотно. Посмотрим, что будет дальше. В конце концов, у кого из нас в жизни «не горели поезда?».

Князь продолжил:

— Государь! Я признаю ряд просчетов с моей стороны. Возможно мне бы следовало выехать на место событий, но это могло привлечь внимание ко мне, и ко всей структуре ЭСЕД. В целом, не размениваясь на мелочи, постараюсь обрисовать ход событий, повлекших за собой столь тяжелые последствия. Первым звоночком проблемы прозвучало эмоциональное решение полковника Смирнова отправить бронедрезину впереди паровоза. Это не предусматривалось нашим планом, о котором, впрочем, Смирнов ничего и не знал. Это ошибка наших аналитиков и моя лично. Возможно, полковник рассчитывал очень скоро нагнать поезд, и раз уж ему не пришлось идти головным, то он пойдет замыкающим, отправив пулеметную бронедрезины впереди «Дальневосточного экспресса». Мы также ошиблись в оценке времени, которое по факту потребовалось бронепоезду для пополнения объема воды в паровозе. Мы полагали также, что хунхузы банально разберут полотно железной дороги перед «Дальневосточным экспрессом» в зоне действия своей банды, но… Но, видимо та банда, на которую мы возлагали наши надежды, каким-то образом решила привлечь более серьезные группировки к делу ограбления поезда. В общем, нам пока неизвестно, что случилось, но место проведения операции было хунхузами изменено. Скалистая выемка в преддверии Сяолиня не оставила шансов пассажирам. Идущая впереди бронедрезина оказалась зажата между скалами и не имела возможности действовать. Её и контрольную платформу просто забросали сверху гранатами. Точно также штурмующие спрыгнули на крышу вагонов, избегая показываться в окнах. Начался штурм… Потом резня…

Морщусь.

— Дальше можете не продолжать. Подробности, вернее, итоги резни мне известны. Какие выводы в связи с этим? Провал операции нанес России огромный ущерб, и я не поверю, чтобы, идя ко мне на доклад, вы не продумали разрешения этого вопроса.

Щелканье каблуками.

— Так точно, Ваше Всевеличие! Есть у меня пару соображений на сей счет.

Киваю.

— Присаживайтесь, князь. Можете курить.

— Благодарю вас, Ваше Всевеличие.

Емец, присев, ни грамма не тушуясь, вытащил трубку и начал набивать в неё табак. Я знал его эту привычку, она была сродни привычке моего камердинера и начальника личной тайной разведки Евстафия, который имел обыкновение долго протирать стекла очков, размышляя над той или иной проблемой.

— Государь! По моему здравому размышлению, мы всё ещё можем обратить ситуацию в свою пользу. В конце концов, ведь резонансный ущерб нанесён, не так ли?

— Продолжайте, князь…

* * *

ТЕКСТ ВИТАЛИЯ СЕРГЕЕВА:

Херберт Дэвид Кроли. «Нью-Йорк Трибюн» 28 апреля 1920 г. Нью-Йорк.

(печатается по: Х. Д. Кроли «Письма о России» пер. с англ. М.1932 год)

Письмо третье: «Общая боль и наследие»

Случившееся с «Дальневосточным экспрессом» повергло нашу делегацию, и особенно Дороти, чья «Азия» (1) за последний год уже дважды рассказала об этом роскошном туре, в шок. Но с первых минут мы почувствовали, что русские разделяют наше горе. Они, как и мы, скорбели о мученически погибшим своим и нашим соотечественникам, мужественно выстаивая службы в своих ортодоксальных храмах, службах более монотонных и долгих чем нам привычно. В окружавших нас людях, в не зависимости от их занятия и достатка чувствовали мы искреннюю поддержку и желание покарать подлых убийц.