Император. Книга четвертая. Александр

– Я справлюсь, чтобы всё было доставлено вам в Курляндию в целости и сохранности, – пообещал я.

– Я вам доверял, – гулко произнёс он. – А вы меня предали.

– Извините, коль так, – развёл я руками. – Император вам тоже доверял. Слишком многое доверял. А вы его предали.

– Я действовал во благо России, вы это прекрасно понимаете. Посмотрите, во что превратил ваш любимый Павел Петрович страну. Гольштейнская провинция.

– Не лицемерьте Пётр Алексеевич, – возразил я. – Как можно действовать во благо России за деньги английского кабинета?

– О чем вы? – притворно удивился он.

– О тех деньгах, за которыми Ольга Жеребцова нынче отправилась в Лондон. Но открою вам маленький секрет: он не желает с вами делиться.

– Да с чего вы взяли? Что за чушь?

– Бывший посол Уитворт написал обо всем Зубову. Да только письмо перехватили агенты Аракчеева.

– Послушайте, Семён, я любил вас, как сына. Я сделал для вас больше, чем делал для своих сыновей. Вы должны мне помочь.

– Согласен, сделали для меня много. Да вот, какой казус: видите у меня на боку сабля? Это сабля Горголи, с которой он направлялся на дуэль со мной. До сих пор не пойму, чем это клинок облит? Гадостью какой-то. Уж не ваша желчь?

Фон Пален ничего не ответил. Быстро зашагал в карете. Лакей распахнул дверцу. Опальный губернатор уселся на диван.

– Вы не получите моей дочери? – зло сказал он.

– Если думаете, что этим меня накажете, возможно, вы и правы. Но только еще вы сделаете несчастной Софью.

– Ничего. Погорюет, да выйдет за другого.

– А вы уверенны, что сможете её заставить? Она – фрейлина и находится под покровительством царского дома. А вы – увы.

– Не получите моего благословения. Как надеетесь венчаться без отцовского благословения?

– Тогда больше не увидите свою дочь и своих внуков. А благословения мы попросим у императрицы. Прощайте, Пётр Алексеевич. Приятного пути!

Карета укатила по раскисшей весенней колее, разбрызгивая грязь.

Я посмотрел в чистое небо. Пригревало. Значит, весна будет тёплой. Птицы пели весело и беззаботно. Первая весна девятнадцатого века.