Император. Книга вторая. Ушаков

– Вот, балбес, – выругался Ушаков и добавил: – Добров, последние мои слова не переводите.

Вскоре Фёдор Фёдорович организовал совет самоуправления островами Кефалония и Итака. Были избраны судьи от общин. И тут же к Ушакову принесли сотни доносов на тех местных греков, которые участвовали или поддерживали, устроенный французами, муниципалитет. Были вскрыты архивы французской комендатуры. В архивах обнаружили копии прокламаций, составленных в начале республиканского правления. Среди подписей на актах значилось много горожан, заседавших тогда в правительстве под руководством французского комиссара Витерби. Все ждали, что адмирал, рассмотрев дела, тут же отдаст приказ об аресте якобинцев, жаждали показательного суда, казней. Но Ушаков сказал островитянам:

– Как вы можете без всякой жалости расправляться со своими соседями? Вы же здесь, на острове за сотни лет породнились друг с другом. Как вы можете жаждать казней своих братьев? А дети их простят вам? А как вы после этого будете смотреть в глаза их матерям? Позволят ли вам Святые покровители сотворить столь дикие злодеяния?

– Но они же нас не жалели, – возражали островитяне.

– Бог велел прощать! – грозно ответил Ушаков. – Во всепрощении есть спасение, а убийство брата – отвратительный грех. И острова ваши будут прокляты. И Святые покровители уйдут с вашей земли.

Священники тут же поддержали адмирала:

– Святой говорит правду. Прощение – от бога, месть – от дьявола.

Во всех храмах, в проповедях обязательно повторяли слова Ушакова.

* * *

– Добров, пиши указ, – приказал Ушаков. – Да помельче пиши. Указ длинный будет. Значится так: Как мы всех бывших в погрешностях по таковым делам, в сочувствии к французам, простили и всех островских жителей между собою примирили, потому и имения от них или от родственников их отбирать не надлежит. Если же кто провинился в весьма тяжких преступлениях, то его надлежит судить судом выборных от населения судей обще с комиссией нашей, назначенной мною. – Он говорил, быстро, уверенно, делая акценты на ключевых словах. Я еле успевал макать перо в чернильницу. Рядом пристроился Метакса. Заглядывал мне через плечо, и шёпотом диктовал греческому писарю. – Но за всем тем полагаю: лучше все, что можно, простить, нежели наказать, а особо, чтобы в числе виновных безвинные родственники их не страдали. Обо всех таковых решение делать справедливое и всевозможно стараться избегать напрасной обиды и притеснений, о чем наистрожайше делать рассмотрение, дабы какой-либо несправедливостью не подвергнуть себя суду всевышнего….

* * *

Северо-западный ветер со шквалами и дождём заставил эскадру задержаться на несколько дней. Пленных французов вместе с комендантом Ройем отправили на фрегате «Счастливый» в Патрас. Сами мы коротали время на берегу. Иногда с Егором посещали развалины старинных эллинских полисов. Мало что от них осталось. Местные жители много веков использовали камни из полисов в хозяйственных целях, поэтому нам оставалось созерцать лишь массивные фундаменты, поросшие высокой травой. Побывали и на угрюмом острове Итака. Один из местных жителей привёл нас к холму, на склоне которого лежал большая каменная плита. Проводник уверял, что именно здесь, под этим камнем покоятся останки легендарного Одиссея. Егор очень сомневался рассказам местного историка, но проверить правдивость его слов не было никакой возможности. Плиту все равно невозможно было сдвинуть, даже собрав сотню человек, до того она была велика.

Одним утром, с самого рассвета зарядил сильный дождь. Мы маялись от скуки в кают-компании. Вдруг с турецкого судна причалила лодка. Один из знакомых греков, служивших на флагманском линкоре Кадыр-Бея, пригласил Егора Метаксу на торжество, в честь именин одного из старших плотников. Мы с Егором с удовольствием отправились в гости, прихватив фрукты и вино.

Встретили нас, как старых друзей и проводили в кубрик, где уже был накрыт стол. Мы присоединились к большой компании мастеровых и славили именинника. Я плохо понимал турецкий и совсем не понимал греческий. Но многие из мастеровых, хоть с трудом, но изъяснялись на русском и французском.

Разговорившись, я приобрёл представление о турецком флоте. Оказывается, у турок нет на кораблях постоянных воинских экипажей, исключая офицеров и чиновников морской службы. Плотники, лоцманы и другие мастеровые набирались в основном из греков. Им платили неплохое содержание и снабжали инструментом. Матросов же набирают в Константинополе, обычно, перед самым походом. Ловят в городе и в его окрестностях всякий сброд. На флагманском корабле находилось много невольников из мальтийцев. Их использовали для верховых работ с парусами. По секрету один грек из урядников поведал, что на их корабле при выходе из Константинополя было больше восьми сотен человек. Но уже больше сотни сбежало.

– Как же расписаны команды? – спросил я.