Император Наполеон

Столь пагубный выбор места для «резиденции» императора объяснялся не только мстительной жестокостью английских властей, но (может быть, в первую очередь) еще и тем, что «все плато, на котором находился Лонгвуд, было полностью окружено склонами гор и поэтому за ним можно было легко наблюдать»[1933]. Не зря Вальтер Скотт с удовлетворением подчеркнул: «...пожалуй, нет другого места на Земном шаре, которое гарантировало бы Европе почти полную безопасность» от «такого страшного человека, как Бонапарт»[1934]. Чтобы гарантировать полную безопасность Европы от Наполеона, на роль главного инквизитора в Лонгвуд требовался особо одаренный для такой роли и надежный индивид. Таковой у правительства Англии нашелся: то был генерал-лейтенант сэр Хадсон Лоу - кавалер орденов Бани (Англия), Святого Георгия (Россия) и Воинской доблести (Пруссия).

Лоу был ровесником Наполеона (родился в Ирландии 28 июля 1769 г., на 18 дней раньше императора - под тем же знаком зодиака: Лев!). В 1793 - 1795 гг. он служил на Корсике в гарнизоне английских оккупантов. «Там он услышал о Бонапарте и даже видел мадам Летицию и ее дочерей; их дом был реквизирован в пользу британских офицеров»[1935]. В 1806 г. Лоу командовал английским гарнизоном на острове Капри. В составе гарнизона кроме англичан был и «королевский полк корсиканцев». Осажденный французами Лоу капитулировал - во главе гарнизона, «со всеми фортами, артиллерией, амуницией, складами»[1936]. Среди французов, которые принимали капитуляцию Лоу, был тогда Франчески Киприани - будущий дворецкий Наполеона в Лонгвуде, умерший скоропостижно и необъяснимо.

Затем, в 1813 - 1814 гг., Лоу в чине полковника служил при штабе прусского фельдмаршала Г. Л. Блюхера, а в 1815 г., уже как генерал-майор, при штабе герцога А. У. Веллингтона. В битве при Ватерлоо он не участвовал, поскольку за считаные дни до нее был откомандирован к британским войскам в Геную, но вскоре после Ватерлоо, в дни торжеств по случаю победы над Наполеоном, получил звание генерал-лейтенанта, орден Бани (с 1399 г. и доныне один из высших английских орденов), титул сэра и назначение губернатором на Святую Елену[1937]. 16 апреля 1816 г. Хадсон Лоу высадился на острове и приступил к исполнению своих обязанностей - стеречь в «сыром погребе» на «кромешном острове» «врага человечества» с гарантией исключить любые шансы на его побег.

Губернаторство Лоу в «логове сатаны» было главным делом его жизни - делом, которое зловеще «прославило» губернатора на весь мир так, что эта «слава» живет до сих пор. Сэр Лоу признан «самым знаменитым тюремщиком в истории»[1938], «всемогущим пигмеем», который терзал «безоружного гиганта»[1939], но чисто по-человечески - ничтожеством (даже Веллингтон считал его «кретином»[1940]), заурядным «солдафоном, который помешался от свалившейся на него ответственности»[1941]. «Лоу в самом деле, - с уверенностью диагностировал его Д. С. Мережковский, - душевно заболевает от вечного страха, что Наполеон убежит; знает, что может убежать, а отчего не бежит - не знает»[1942].

Прежде всего, Лоу тщательно проверил, отлажен ли до совершенства механизм систем охраны острова, надзора за ссыльными и слежки за всем, кто только и что могло бы повредить охране, надзору и слежке. Весь этот караульно - сыскной режим с момента доставки Наполеона и его спутников на остров, т. е. с 15 октября 1815 г., и до прибытия Лоу возглавлял адмирал, будущий первый лорд Адмиралтейства сэр Джордж Кокбэрн - тот самый, кто депортировал Наполеона на Святую Елену. Лоу с «тиранической пунктуальностью» (по выражению Ж. Мартино) углядел и ликвидировал нежелательные послабления в режиме и придал ему инквизиторскую законченность, превратив «весь остров в застенок»[1943].

Почти три тысячи солдат были расставлены вдоль шестикилометровой каменной стены, которая окружала Лонгвуд и примыкающую к нему часть плато, так, чтобы они видели друг друга. По ту сторону стены Наполеон мог гулять только в сопровождении английского офицера, причем вторая, внешняя, цепь дозорных с каждого из холмов вокруг Лонгвуда оповещала внутренние посты сигнальными флажками обо всех перемещениях «пленника Европы». Меньшие цепи часовых и пикеты бдили по всему острову, на всех спусках к океану, вплоть до тропинок, настолько крутых, что «император, при тучности своей, не мог бы спуститься по ним, не сломав себе шею»[1944]. С началом сумерек лонгвудские часовые сближались и окружали дом так, чтобы никто не мог ни войти в него, ни выйти. Дежурный офицер по два раза каждые сутки лично удостоверялся, что пленник на месте. Не удивительно, что Наполеон, когда его соузники жаловались на обилие и агрессию лонгвудских крыс, отмахивался от их жалоб: «Меня больше раздражают часовые»[1945].