Император Николай II. Екатеринбургская Голгофа

Около полуночи 27 февраля Император Николай II внезапно принял решение об отъезде в Царское Село. Принято считать, что этот отъезд был вызван волнением Государя за Семью, поводом для которого стал звонок по телефону гофмаршала графа П.К. Бенкендорфа, который сообщил, что М.В. Родзянко предупредил министров, что Государыня находится в опасности и «должна немедленно уехать»[123]. П.К. Бенкендорф просил Государя отдать распоряжение об отъезде Семьи. «В ответ Император распорядился, чтобы поезд был готов, и просил передать Императрице, чтобы до утра она никому ничего об этом не говорила. Сам он уедет ночью в Царское Село и прибудет утром 1 марта»[124]. П.К. Бенкендорф передал повеление Государя генералу М.С. Беляеву, и «всё было готово к отъезду на следующий день». Однако, когда утром Императрица Александра Феодоровна узнала, что Государь «ожидается в Царском следующим утром в 6 часов», то она сказала, что не уедет, его не дождавшись[125]. Очевидно, что главной целью возвращения Николая II в Царское Село была не безопасность Семьи. Эмигрантский писатель В. Криворотов писал, что «было ошибкой думать, что Царь спешил в Царское Село исключительно из боязни за свою семью, жену и детей. Государь должен был сознавать, что его появление там, в центре пылающих страстей, не могло никоим образом защитить семью от распоясывавшейся толпы. Своим решением отправиться туда, Царь хотел разрубить узел всеобщего трусливого бездействия»[126].

Поздно вечером 27 февраля Император Николай II осознал существование против него заговора в Ставке. По словам генерала А.С. Лукомского, Царь, «находясь в Могилёве, не чувствовал твёрдой опоры в своём начальнике штаба генерале Алексееве»[127]. Государь решил любой ценой прорваться в Царское Село, куда должны были подоспеть отправляемые им верные части с фронта. Император Николай II понял, что каждый лишний час его нахождения в Могилёве приближает победу революции в Петрограде. Как только о решении Царя узнал генералитет, он начал оказывать на него мощное давление, но Государь твёрдо решил ехать[128].

В.Н. Воейков вспоминал, что генерал М.В. Алексеев, узнав о предстоящем отъезде Царя, с «хитрым выражением лица» и «ехидной улыбкой» спросил: «А как же он поедет? Разве впереди поезда будет следовать целый батальон, чтобы очищать путь»[129]. Воейков немедленно отправился к Государю и передал ему «загадочный разговор с Алексеевым», стараясь «разубедить Его Величество ехать при таких обстоятельствах», но «встретил со стороны Государя непоколебимое решение, во что бы то ни стало, вернуться в Царское Село»[130].

Перед отъездом Николай II счёл нужным дезинформировать генерала М.В. Алексеева, сообщив ему, что он решил остаться в Могилёве. Но затем Государь ночью выехал к своему поезду[131].

Дежурный генерал при Верховном Главнокомандующем генерал-лейтенант П.К. Кондзеровский вспоминал, что ночью 27 февраля он «ещё не спал, когда услышал сильный гул от быстрого движения нескольких автомобилей. Бросившись к окну, я увидел, что мимо, полным ходом, промчались по направлению к вокзалу царский автомобиль и за ним все машины со Свитой. Ясно, что Государь уезжал из Ставки. Какое-то жуткое впечатление произвел этот отъезд в глухую ночь»[132].