Император-отрок: Историческая дилогия

– Извольте, государыня! Первый очень сильный мой враг – это кабинет-министр Волынский.

– Ты уже слышал от меня, что Волынский – верный и преданный мне и государству человек, – с неудовольствием проговорила Анна Иоанновна.

– Со вчерашнего дня я навлек на себя еще большее нерасположение господина Волынского. Я приказал арестовать его любимейшего и преданного ему чиновника, ваше величество.

– За что? По какому делу?

– По делу ссыльных Долгоруковых, ваше величество.

– Господи, как все это мне надоело, как прискучило!.. Эти Долгоруковы… Ну, что вы хотите делать с ними?

– Это – дело суда, государыня.

– Зачем ты, герцог, трогаешь Волынского?

– Помилуйте, ваше величество, я и не думаю его трогать.

– Нет, трогаешь, трогаешь, – сердито, нервным голосом проговорила Анна Иоанновна. – Зачем ты приказал арестовать его чиновника, зачем? Ты сделал это просто по злобе на Волынского.

– Храпунов, государыня, находится в сильном подозрении по делу Ивана Долгорукова.

– Какой такой Храпунов?

– Чиновник Волынского, ваше величество.

– Храпунов, Храпунов… фамилия мне знакома, хорошо знакома… Ну, все равно, отпусти его, Иоганн!

– Это невозможно, ваше величество. Пока не выяснится суть дел и преступлений Долгоруковых, Храпунова нельзя освободить из-под ареста. Его допрашивал генерал Ушаков. Храпунов был в большой дружбе с Иваном Долгоруковым и женат на его сестре.

– На которой? Ведь, помнится мне, у него две сестры – Екатерина и Елена.

– Этого не знаю, ваше величество.

– Надо узнать и доложить мне.

– Слушаю, ваше величество.

– Теперь того и жди – приедет ко мне Волынский и станет просить за своего чиновника.

Императрица не ошиблась – действительно, ей вскоре же после ухода Бирона доложили о приезде Волынского.

Артемий Петрович вошел к государыне сильно расстроенный и, кланяясь ей, произнес:

– Простите, ваше величество, мой приход потревожил вас.

– Что делать, уж такова моя доля. Ты, Артемий Петрович, по делу ко мне?

– Так точно, ваше величество. Дело спешное, от него зависит участь, а может быть, и жизнь человека. К вам, ваше величество, я пришел за правосудием, выслушайте меня, вашего преданного и верного слугу.

– Ну, говори, говори… слушаю.

– Государыня, меня лишили верного, исполнительного чиновника, скорее помощника, а у молодой жены отняли мужа, – горячо проговорил Артемий Петрович.

– Я что-то плохо понимаю тебя. Ты говоришь про Храпунова, что ли?

– Про него, государыня… Вашему величеству уже сказали…

– Да, сказали, его подозревают в соучастии с Иваном Долгоруковым.

– Это подозрение ни на чем не основано: Храпунов был всегда верным слугою своей родине.

– Ну, если он не виновен, то его выпустят.

– Я нижайше прошу, ваше величество, отдать тотчас же приказание освободить Храпунова. Ваше величество, будьте правосудны и милосердны, возвратите бедной женщине мужа, она будет молиться за вас всю жизнь…

– Как же это?.. Вдруг без герцога.

– Вы – монархиня властная. При чем же тут, ваше величество, герцог?

– Какой ты, Артемий Петрович, скорый. Тебе бы все вдруг! Надо подумать, посоветоваться. Я поговорю с герцогом завтра же и твоего чиновника освободят из-под ареста.

– Позвольте, ваше величество, мне сказать несколько слов.

– Довольно, довольно, Артемий Петрович!.. Я наперед знаю, про что ты станешь сказывать. Ты будешь говорить про народные бедствия, неурожаи, пожары и про другие обиды и напасти и, по обыкновению, станешь винить в том герцога, хоть он в этом нисколько не виновен, – с неудовольствием промолвила Анна Иоанновна, искоса посматривая на Волынского.

– Ваше величество, не я один говорю – про это говорит весь ваш народ.

– Оставь, пожалуйста, оставь! Нынче праздник. Вы мне и в праздник не дадите вздохнуть. И так невесело, а ты еще своими словами больше тоску на меня наводишь.

– Простите меня, всемилостивейшая государыня, – низко кланяясь и подавив в себе вздох, проговорил Волынский.

– Бог простит, голубчик. Мы с тобою как-нибудь… герцогу я не дам своевольничать, он не смеет. Мы обо всем с тобою поговорим, Артемий Петрович. А теперь, Артемий Петрович, не отравляй мне праздничного дня. Хочу я скуку разогнать, с фрейлинами песни попеть. Ах да, кстати: ну, как задуманное нами машкерадное зрелище в ледяных хоромах?

– Дело подвигается вперед как нельзя лучше, ваше величество: мною посланы нарочные почти во все губернии, а также и ко всем инородцам. Я выписываю по двое, то есть по одному мужчине и по женщине.

– Хорошо, хорошо!.. Старайся, голубчик Артемий Петрович, может быть, это хоть немного разгонит мою хандру. А знаешь, я надумала в ледяных хоромах устроить для новобрачных спальню: желаю женить нашего шута князиньку Голицына на дуре-калмычке Бужениновой. То-то будет парочка: шут-князинька и шутиха-калмычка. Вот в ледяных хоромах мы и справим их свадьбу. Ведь преотлично я придумала? – уже весело проговорила государыня.

– Как нельзя лучше, ваше величество.

– Не все заниматься делами, надо веселью и потехе уделить час-другой. Ну а теперь ступай к себе, Артемий Петрович, будь покоен, я прикажу выпустить твоего чиновника. Как его фамилия, я все забываю? Ах да, Храпунов.