ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ I

Н. А. Саблуков: «На правом фланге полка стоял рядовой Григорий Иванов, примерный солдат, статный и высокого роста. Я сказал ему; „Ты слышал, что случилось?“ – „Точно так!“ – „Присягнете вы теперь Александру?“ – „Ваше благородие, – ответил он, – видели ли вы императора Павла действительно мертвым?“ – „Нет“, – ответил я. Иванов заметил, что не годится приносить присягу Александру, если Павел еще жив… Между тем другой солдат, Филатьев, также заявил, что сначала необходимо видеть труп государя. Когда сообщили генералу Беннигсену, которому было вверено главное начальствование во дворце, что принято решение послать депутацию солдат, которым должно быть показано тело Павла, то он с неудовольствием воскликнул, что это пока невозможно вследствие ужасного состояния тела. Но так как солдаты прямо заявили, что иначе не принесут присяги, то нужно было решиться их впустить… Два ряда солдат были впущены и видели тело императора, – продолжает Саблуков. – Когда они вернулись, я прежде всего обратился к Григорию Иванову: „Что же, братец, видел ты государя Павла Петровича? Действительно он умер?“ – „Так точно, ваше высокоблагородие, крепко умер!“ – „Присягнешь ты теперь Александру?“ – „Точно так… хотя лучше покойного ему не быть…“»

На слова офицеров: «Радуйтесь, братцы, тиран умер», – солдаты отвечали: «Для нас он был не тиран, а отец».

Не отправь Павел караул конногвардейцев, он остался бы жив – удивительное легковерие непостижимо сочеталось в нем с подозрительностью. «Павел слишком с большою поспешностью последовал обоим советам сатанинского графа Палена, характером напоминающего Яго в „Отелло“, – замечает Саблуков. Второй совет – забить дверь в спальню императрицы.

„Я боялся вас больше, чем всего гарнизона!“ – сказал в этот день Пален Саблукову. „И вы имели на это все основания“, – с достоинством ответил Саблуков. „Поэтому я позаботился о том, чтобы вы были удалены“, – ответил граф и, учтиво поклонившись, отошел».

В эти утренние часы Трощинский сочиняет уже другой, тут же отсылаемый в типографию манифест – о правлении Александра по заветам бабки.

«Александр в ту ночь отправился не только к полкам, но и в Казанский собор, где уже собрались Сенат и Синод; быть может, заговорщики, собрав сии сословия, намерены были привести Павла I, дабы законно лишить престола», – пишет Леонтьев, размышляя, как удалось собрать столь большое число важных особ? И отвечает: «Теми же средствами, как и мы, т. е. обманом, так как специальные офицеры еще прежде будто бы развезли сенаторам и архиереям „повестки“ явиться в Казанский собор, не сообщая, для чего это нужно. Так по крайней мере рассказывал дядя мой, сенатор, действительный тайный советник Николай Васильевич Леонтьев, бывший там в соборе, но не знавший, зачем их собрали, до тех пор пока не явился Александр I и прочитан был им манифест о смерти Павла I, в котором причиной оной выставлен был апоплексический удар».

В эти утренние часы был остановлен у заставы и отправлен назад граф Аракчеев, вызванный Павлом. Греч пишет, что «заговорщики, приступая к подвигу, разослали приказ по заставам – никого не пускать в город! Полагают, что они хотели удержать за шлагбаумом графа Аракчеева, за которым послал император Павел». Слышали и другие, будто страшного противника остановили на заставе.

Ф. В. Ростопчин, «получив депешу с нацарапанными в спешке словами: „Вы мне нужны, приезжайте скорее. Павел“, тотчас же выехал в столицу. В Москве он узнал о внезапной кончине государя и, догадавшись, как было дело, повернул обратно».

«Служба Ростопчина при императоре Павле неопровержимо убеждает, что она не заключалась в одном рабском повиновении, – писал П. Вяземский. – Известно, что он в важных случаях оспаривал с смелостью и самоотвержением, доведенными до последней крайности, мнения и предположения императора, которого оспаривать было дело нелегкое и небезопасное…

Благодарность и преданность, которые сохранил он к памяти благодетеля своего (как всегда именует он императора Павла, хотя впоследствии и лишившего его доверенности и благорасположения своего), показывают светлые свойства души его. Благодарность к умершему, может быть, доводила его и до несправедливости к живому. Нередко в суждениях его о императоре Александре отзываются горечь и суровость, которые производят прискорбное впечатление».

Был срочно вызван в столицу и генерал Линденер. Вот что рассказывал его адъютант Кононов: «В марте 1801 года Линденер с новыми надеждами, с новыми планами ехал в Петербург. На одной из станций он узнает о кончине Павла и тут же пишет новому царю: „Моя преданность к родителям вашего императорского величества наделала мне много врагов в России; прошу всеподданнейше уволить меня со службы и разрешить вернуться на родину“. Отставка и паспорт не замедлили. С этой же станции Линденер уехал в Пруссию, не видавшись даже с женою, которая до преклонных лет жила в своей деревне Воронежской губернии».