Император Всероссийский Николай II Александрович

Все началось вечером 8 января, когда императору сообщили о готовящейся в Петербурге рабочей манифестации и принятых полицией для ее предотвращения мерах. На следующий день выяснилось, что размах движения был гораздо больше, нежели думал Николай II. Уже несколько дней, как бастовавшие рабочие задумали принести петицию о своем тяжелом положении царю в Зимний дворец. Манифестация состоялась, несмотря на предупреждения градоначальства о ее запрете и отсутствие Николая II в столице – император с семьей первую зиму жил тогда в Царском Селе.

В воскресенье, 9 января, рабочие с утра выступили несколькими колоннами из разных частей города, чтобы к 2 часам дня сойтись у Зимнего дворца. Некоторые несли иконы и царские портреты. Всего в шествии участвовало до 300 тысяч человек. Дойдя до кордона войск, демонстранты не остановлись: впереди шли руководители, которые увлекали за собой толпу. Не остановливал их и холостой залп. В некоторых местах офицеры пытались уговорить рабочих повернуть назад. И были случаи, когда в ответ из толпы раздавался выстрел. В конце концов войска открывали огонь и толпа рассеивалась. По разным данным, 9 января погибло от 96 до 130 человек и было ранено несколько сот. Но поражало не столько количество убитых, которое молва сразу же преувеличила, сколько сам факт массового выступления и столкновения толпы с войсками на улицах столицы. «Тяжелый день! – записывал Николай II вечером в дневнике. – В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!» Но еще больше, чем сам факт выступления, возмутило его содержание петиции, которую несли рабочие. После ее прочтения у царя исчезли всякие сомнения в том, что шествие было организованной революционерами провокацией.

Петиция начиналась понятными всем словами о тяжелой жизни трудящихся, причем краски все больше сгущались. «Нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества…» «Весь народ рабочий и крестьяне отданы на произвол чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, совершенно не заботящегося об интересах народа, но попирающего эти интересы». «Мы немногого просим, – заявляли составители петиции, – мы желаем только того, без чего наша жизнь – не жизнь, а каторга…» Далее следовали собственно «просьбы». На первом месте стояла самая «главная просьба; в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для наших ран» – немедленный созыв Учредительного собрания, выборы в которое должны проходить при условии всеобщего, тайного и равного голосования. Затем следовало еще 13 требований, в том числе политическая амнистия, гражданские свободы, ответственность министров перед народом, прекращение войны по воле народа, отделение церкви от государства, свобода стачек, отмена выкупных платежей, постепенная передача земли народу и прочее. Некоторые пункты заканчивались словом «немедленно»: «Свобода потребительно-производственных и профессиональных рабочих союзов – немедленно». «Свобода борьбы труда с капиталом – немедленно». «Нормальная заработная плата – немедленно». В конце царю предлагалось поклясться, что он исполнит эти «просьбы».

Император был потрясен, но не снимал с себя ответственности. Он отверг идею манифеста, в котором наряду с выражением скорби заявлялось бы о его неведении о готовящемся выступлении. 19 января в Царском Селе, принимая депутацию из рабочих разных заводов, император прямо заявил, что они «дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины». «Стачки и мятежные сборища, – говорил император, – только возбуждают толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить… Но мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах – преступно».

9 января, в революционных кругах сразу получившее название «Кроваве воскресенье», не поколебало веру царя в любовь к нему простого народа. Считая 9 января следствием преступной провокации, император поступил с рабочими как добрый отец по отношению к неразумным детям. Он распорядился отпустить 50 тысяч рублей на пособия семьям пострадавших, поручил сенатору Шидловскому созвать комиссию для выяснения нужд рабочих при участии выборных из их среды.

Но тревоги императора только начинались.

Зимой и весной 1905 года по стране прокатились крестьянские волнения. Это не были обычные «бунты» крестьян, сводившиеся к отказу платить подати и выдавать зачинщиков. Теперь в деревне царила анархия. Захват, разграбление и поджоги усадеб стали массовым явлением. И хотя до убийства помещиков дело еще не дошло, землевладельцев охватила паника. Летом 1905 г. произошло ошеломившее Николая II восстание на одном из лучших кораблей Черноморского флота, броненосце «Князь Потемкин-Таврический». Бунт в армии в военное время – «просто не верится», – записывал он в дневнике.