Императорская любовь

Хм… Вот она — магия. Только оценить её прямо здесь и сейчас я не в силах. Как же спалить эту гадость? Руку в огонь совать? Не-е-ет, что-то не хочется. Подняла ладонь над пламенем. Жжётся, как настоящее. Разжала пальцы, желая скинуть вытащенную из Леонеля мерзопакостную субстанцию, а та, словно боясь открытого пламени, прилипла к руке и отцепляться не желает. Вот же! Долго ли Лео в таком состоянии сумеет продержаться? А тут ещё новые проблемы…

Попыталась отлепить. Ни в какую! Бросила взгляд на лицо любимого. Оно совсем осунулось. То ли я что-то не то сделала, то ли использование магии совсем его добивает? Сжала зубы поплотнее и резким движением приложила свою ладонь к его.

Боги! Как же больно!!! Но я терплю, наблюдая за тем, как пузырится начавшая источать невообразимую вонь субстанция. Моя кожа тоже уже даже не просто волдырями пошла, а облезать начала. К смраду добавился запах палёной плоти. Боль притупилась. Глаза видят, что… Что, кажется, теперь калекой останусь. Но что значит моя рука в сравнении с жизнью любимого существа? И Витаэля теперь нет, с его живительными амулетами, баночками и скляночками. То есть, добро-то его осталось, но что с ним делать? Надо жену его известить о потере…

Так отвлекаюсь от происходящего. Да и на фоне творящегося на Раментайле, одна рука — разве большая потеря? Тут целый мир того и гляди в Лету канет.

Стоило субстанции истлеть, и Леонель сам затушил магическое пламя. Осторожно взял мою руку за запястье, задумчиво прикусив губу, смотрит на изуродованную кисть. Потом… Поднимает взгляд и глаза его округляются…

— Ты… — хрипло шепчет.

— У? — только и смогла выдавить я.

— Ты вельхора!

— Ч-что? — спрашиваю и, повинуясь его взгляду, здоровой рукой касаюсь собственного уха… Длинного такого, остроконечного!

— Ээээ… — многозначительно выдавила я.

— Тебе надо сменить ипостась. Всё заживёт. И магия восполнится…

Надо… Да, надо. Но как?

Глава 27 Первое обращение

Да, я помню об исцеляющем действии оборота. И ещё… Ещё о том, что во второй ипостаси при наличии магии можно меток понаставить. А они являются залогом того, что артефакт признает брак… Опять же, при наличии магии. Тут-то её полно, а артефакт где-то там. Замуж за одного конкретно взятого императора очень хочется. И брачный артефакт признал бы наш союз без всяких меток, останься я человеком, но я в поле действия источника сменила расу. Вот так вот, к добру или к худу!

Бррр… Вот и о чём я думаю? Мне бы руку вернуть, а то уже предплечье немеет, видимо из-за нарушения кровообращения. Легко было читать о том, как Катерина в своё время билась в попытках сменить ипостась. Ей для этого не хватало магии. Во мне она уже пробудилась. Ну и как? Как превратиться в умильного пушного зверька?

— Просто пожелай, — обессилено бормочет Леонель, и сам тем временем перекидывается в…

Как я только не заверещала от восторга, увидев плавающего рядом зверя? По шкале оценки «умильности» он все сто процентов получил бы. Довольно мощное крылатое тело скрылось в воде источника, но на поверхности осталась чёрная мохнатая мордочка с торчащими вверх пушистыми ушками и взирающими на меня с тревогой умными пронзительно-голубыми глазами… А какие знатные усы! И мех даже при столь скудном освещении лоснится. Я даже о пострадавшей руке на миг забыла, невольно потянувшись к зверюхе, в желании потискать, прижать к себе… И тут же заорала в голос от охвативших опалённую руку жжения и боли. Кажется, в попытке сбежать прочь от обидевшей меня «воды» я бросилась к берегу, но поскользнулась и упала. Хорошо ещё, на мелководье.

Лерирей заскулил. Но мне было не до него. Я ухватила пострадавшую руку за предплечье. Баюкаю её, дую, как в детстве на ранки, а до сознания окончательно доходит то, что я сама с собой сотворила. Если не произойдёт заражения, то лишусь кисти. Правой! Самой необходимой! А перекинувшись в лерирею, я смогу регенерировать ткани. Хочу, хочу, хочу! Но как?! Ответа нет. Озноб бьёт так, будто я в лихорадке. Перед глазами всё плывёт.

«Просто пожелай…» — сквозь сводящую с ума боль всплывают в затуманенном сознании слова Леонеля. И я желаю! Из всех сил. Настолько, насколько вообще можно чего-либо желать. Мысли уже почти материальны, их кажется можно пощупать. Неужели этого мало?

Сколько я билась в этой агонии, потеряв от боли связь с реальностью? Не знаю. А потом боль неожиданно отступила, не оставив и следа! Слез больше нет и зрение изменилось — ранее тонувшие во тьме своды пещеры стали вполне различимыми и чёткими, появились новые запахи. Выпростала вперёд ранее пострадавшую руку… И в шоке уставилась на то, что некогда было той самой рукой! Нет, моему взору предстала не обугленная культя, и не здоровая кисть… До меня с опозданием дошло: я это сделала! Я — лерирея! Вот ведь и лапки уже есть! Пусть мокрые и потому не слишком умильные, но покрывающий их серебристый мех даже в таком виде кажется шелковистым и густым.

— Уииии!!! — попыталась заверещать я, но наружу вышло лишь какое-то смешное потявкивание.