Императорские изгнанники

— Справедливо, — согласился Катон, глядя на взволнованное отражение Макрона на поверхности пруда. Он многое хотел сказать и считал, что обязан сказать это Макрону, но не мог довериться самому себе, что в итоге сможет контролировать свои чувства. Это приводило его в ярость. Как он мог позволить своим эмоциям так властвовать над ним? Это было позорно, что человек его опыта и ранга позволил себе попасть в ловушку своих же чувств.

— Все в порядке, парень. Катон. Я понимаю… Между нами нет ничего, что нужно было бы сказать.

— Да разве словами можно передать те приключения, которые мы пережили?

— Верно, — размышлял Макрон. — Если бы какая-то дрянь записала все это, кто бы поверил?

*******

Предрассветная прохлада заставила Катона вздрогнуть, когда он поднялся с постели и плотно натянул на себя плащ. Сквозь отверстие в крыше над дорожкой с колоннадой был виден клочок луны. Еще дальше он увидел отблеск лампы в комнате Макрона и Петронеллы и смог разобрать их приглушенный разговор. В их голосах звучала безошибочная грусть, и Катон, отвернувшись, тихо зашагал в направлении спальной комнаты Луция. Дверь была слегка приоткрыта, так как мальчик был уверен, что под его кроватью живет какое-то темное существо, и ему нужно было иметь возможность быстро сигануть из комнаты, если он вдруг проснется ночью и захочет облегчиться. Катон приоткрыл дверь пошире и шагнул в темное помещение. Его нога приземлилась на один из деревянных кубиков Луция с резкой, колющей болью, которая заставила его задохнуться, а затем стиснуть зубы, чтобы не закричать и не напугать мальчика.

— Сколько раз я просил его убирать эти фуриевы вещи, — пробормотал он, хромая к кровати у дальней стены. Наклонившись над ней, он услышал тихие вздохи и почувствовал прилив безграничной привязанности к своему ребенку. Луций лежал на боку, два средних пальца его правой руки были зажаты во рту, когда он спал. Звуки движения и голосов в доме прервали эту задумчивость, и Катон осторожно потряс сына за плечо.

— Луций… Луций… проснись.

Мальчик бессвязно забормотал, когда зашевелился, а затем попытался перевернуться на другой бок, но отец поднял его и перекинул его ноги через край кровати, и он присел сгорбившись, потирая обескураженное личико.

— Зачем ты меня разбудил?

— Дядя Макрон и Петронелла уезжают. Мы должны попрощаться с ними. Одевайся.

Луций сделал все, как ему было велено, пока Катон подбирал сандалии, которые были вычищены и оставлены за дверью. Широко зевнув, мальчик подошел к отцу и взял его за руку. Свет в комнате Макрона был погашен, и только россыпь звезд и полумесяц освещали им путь, когда они спускались вниз. Выйдя в сад, они направились во двор за термой, где находилась небольшая конюшня и несколько кладовых по обе стороны от ворот, выходивших на улицу. Перед воротами стояла четырехколесная повозка, и Кротон с конюхом запрягали в нее упряжку из четырех мулов при свете факела, мерцавшего на железном желобе, закрепленном в стене. Дно подводы было забито мешками и сундуками, и Макрон натягивал на них кожаный чехол, когда Катон и его сын подошли к ним.

— А, вот ты где! — воскликнула Петронелла, поспешно подойдя и наклонившись, чтобы поцеловать Луция в голову. — Кажется, что сейчас глубокая ночь, не так ли, мой ягненок?

Катон слегка приподнял брови от этого ласкового слова, которое было в новинку для Петронеллы. Луций тяжело кивнул и снова зевнул, но его глаза были широко открыты, когда он рассматривал окружающие его детали.

— Ты уходишь. Навсегда?

— Я не знаю, — ответила Петронелла. Мы будем жить далеко отсюда, но кто знает? Может быть, ты приедешь в Британию, когда вырастешь. Или мы приедем навестить вас в Риме.

— Когда?

— Пока не могу сказать. Но однажды, а?

Макрон подвязал чехол и придирчиво осмотрел свою работу и упряжь мулов, прежде чем присоединиться к ним. — Мы готовы. Конюх поедет с нами до Остии. Оттуда он поведет повозку обратно. Спасибо, что позволил нам воспользоваться ею.

— Это лишь пустяк.

Наступило неловкое молчание, прежде чем Катон положил руку на плечо Луция. — Мы пойдем с тобой до городской стены.

— Тебе не нужно этого делать.

— Мы хотим.

Макрон пожал плечами. — Как хочешь…

Он повернулся к Кротону и позвал: — Открой ворота.

Раб и конюх подняли засов и распахнули ворота внутрь на скрипучих железных петлях. Затем конюх поднял свою культю, взял за уздечку ведущего мула и огляделся в поисках Макрона, чтобы отдать приказ.

— Пойдемте.