Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг.

Обычно приемы ограничивались обильным чаем или обедом, а затем дружеской беседой за кофе с ликером или бокалом доброго вина. Иностранных гостей, конечно, интересовали русские блюда – пироги, пирожки, закуски и… водка.

Если на корабле был оркестр музыки, что полагалось на флагманских кораблях, то, конечно, он играл во время обеда. Но оркестры далеко не всегда были хорошие.

Несмотря на однообразие приемов, время проходило быстро, и гости засиживались насколько было возможно долго. Недаром русские моряки славились особым радушием и веселостью.

Во время нашей стоянки в Виго туда пришел отряд германских легких крейсеров[229]. Он производил своим наружным видом прекрасное впечатление – корабли чисто выкрашены, все хорошо прилажено, команда и офицеры – подтянуты и безукоризненно одеты. Взаимных симпатий мы не проявляли, и все ограничилось официальными визитами. Даже на берегу они нас сторонились. Походило, что они имели какое-то указание от своего начальства.

Местные жители, хотя Испания и Германия считались дружественными державами, к ним не питали симпатий, и к нам были гораздо больше расположены. Впрочем, может быть, оттого, что мы были гораздо более тороваты, чем весьма экономные немцы.

Ввиду того, что выяснилось, что капитан 1-го ранга Пономарев не скоро выздоровеет, к нам был назначен, временно командующим крейсером – флаг-капитан отряда капитан 2-го ранга Казимир Адольфович Порембский[230]. Он во всех отношениях отличался от капитана 1-го ранга Пономарева. Насколько тот был спокойный и выдержанный человек, настолько Порембский – нервный и вспыльчивый. В нем сильно сказывалась польская кровь, и в его характере было немало заносчивости. Главная же разница была в том, что наш старый командир был опытный капитан, а новый в первый раз оказывался в роли командира, да и немало служил по штабам. Особенно он волновался на походах, и, видимо, у него не было способностей к управлению кораблем. Он управлялся очень плохо. Это все видели, и это особенно не нравилось офицерам. Порембский и сам, конечно, это понимал, но, как самолюбивый человек, болезненно реагировал на свои промахи и не прочь был свалить вину на другого. Поэтому он не сошелся со старшим офицером и штурманом, которые гораздо были опытнее его и по кораблевождению, и по управлению кораблем. Казалось бы, он должен был бы искать в них поддержку и этим облегчить свое положение, а он, наоборот, портил отношения, и самолюбие ему мешало спрашивать их совета.

Кроме того, для него получилось трудное положение и в том отношении, что он, будучи флаг-капитаном, весьма усердным и педантичным, следил за точным исполнением всеми кораблями утвержденных инструкций по маневрированию, походам, сигнализации и т. д. Именно благодаря его докладам адмирал, которого он держал в своих руках, часто делал замечания командирам и поднимались сигналы с выговорами. Это, конечно, возбудило против него многих, так как все отлично знали, что если не Порембский, то адмирал бы никаких выговоров не делал. Внезапно же сам Казя (как прозвали Порембского) оказался в роли командира и делал промахи самого грубого свойства и поэтому заслуживал гораздо большего неудовольствия адмирала. И теперь частенько поднимались на «Цесаревиче» сигналы с неудовольствием адмирала «Макарову». Наверно, к полному удовлетворению других командиров, которые не могли не посмеиваться над ним, уже не говоря про молодежь. Та злорадствовала, что, мол, Казя получил фитиль, теперь понял, как это приятно получать.

Офицеры «Макарова» невзлюбили Порембского. Впрочем, и он был недоволен нами и, не скрывая, говорил, что корабль находится в плохом состоянии. До известной степени он был прав, но, чтобы добиться лучших результатов, не надо было всех вооружать против себя. Он должен был помнить, что бывший командир, так и старший офицер, были очень любимы офицерами.

Казя был минным офицером и даже получил в Артуре, будучи минным офицером «Новика», Георгия, поэтому и у нас ему легче всего было разбираться по этой части. Он и начинал сильно теснить Геркена и отчасти меня. Меня он меньше притеснял, так как я постоянно был занят преподаванием гардемаринам и не имел времени следить за состоянием минной части. Геркена же часто «требовали к командиру», и тот высказывал неудовольствие – за мигание или слабость света, плохое действие телефонами и т. д.

В Виго присоединился к отряду крейсер «Олег», который успел починиться после аварии[231]. Теперь отряд состоял из двух линейных кораблей и трех крейсеров.

Наконец долгая стоянка в Виго была закончена и мы вышли в Портсмут. Было начало апреля, и плавание отряда заканчивалось. Мы все ближе подходили к берегам Балтийского моря.