Императорский Китай в начале XV века

Что же касается нанкинского- правительства, то его практическое падение после 1409 г. было лишь вопросом времени. Тот факт, что Чжу Ди не решался официально закрепить его второстепенный статус вплоть до 1421 г., лишний раз свидетельствует об осторожности монарха в подходе к столь деликатному, связанному с расстановкой политических сил вопросу. Связывать этот шаг лишь с проведением строительных работ было бы упрощением: к 1420 г. были закончены только основные из них, а достройка дворцов, крепости и города велась еще многие годы. К тому же, как отмечалось, уже с 1413 г. двор почти безвыездно находился в Пекине. Отсюда можно полагать, что к началу 20-х годов Чжу Ди счел подходящим момент к переносу столицы, а окончание основного строительства было приурочено к этому моменту и использовано как формальный предлог.

Практически перевод столицы на Север был оформлен следующим образом, 10 октября 1420 г. «путевое» Дворцовое управление (Циньтяньлань) доложило, что новый дворцовый комплекс скоро будет готов. Вслед за этим был послан вызов наследному принцу и его старшему сыну явиться в Пекин [23, цз. 229, 2225, цз. 231, 2237]. 28 октября последовало личное распоряжение Чжу Ди о том, что с нового года (со 2 февраля 1421 г.) основной столицей считать Пекин, название «путевые» для местных правительственных органов упразднить, а оставшиеся в прежней столице именовать с оговоркой «нанкинские» [23, цз. 229, 2227–2228]. 7 декабря 1420 г. была проведена соответствующая перестановка столичных воинских соединений [23, цз. 231, 2235]. Только после этого, 8 декабря, был обнародован манифест о перенесении столицы, в котором без лишних объяснений было сказано: «Нынешнее преобразование Пекина в истинную столицу сделано исключительно по велению Неба, переданному через гадателей» [23, цз. 231, 2235]. Вслед за тем был произведен целый ряд мелких территориальных и административных изменений, соответствующих новому положению [23, цз. 231, 2237–2238].

За Нанкином, как было объявлено в манифесте от 8 декабря, сохранялось положение столицы, но практически политический центр страны окончательно переместился в Пекин. О положении нанкинских правительственных учреждений после 1421 г. можно судить по следующей записи в источниках: «Чиновники из шести ведомств были переведены на Север… Нанкинекие шесть ведомств имели по одному начальнику ведомства и по одному младшему помощнику начальника ведомства. Служащих в различных департаментах было меньше, чем в пекинских ведомствах. Политической власти, [им] не давалось. Находящиеся в [их] ведении дела [были] значительно сокращены. [Нанкинекие ведомства] служили [лишь] местом повышения престижа для сановников…» [25, цз. 31, 500, 513]. То же самое наблюдалось и в прочих оставшихся в Нанкине «столичных» учреждениях. К концу XVI в. от нанкинских правительственных органов остались лишь одни названия [25, цз. 31, 514]. Что же касается всех внутридворцовых служб, которые приобрели при Чжу Ди столь веское влияние в политической жизни, то они, естественно, полностью переместились в Пекин.

Такими образом, прецедент двух столиц имел реальное значение в 1409–1421 гг., т. е. именно до официального узаконения такого раздвоения. Начиная же с 1421 г. Нанкин фактически окончательно утрачивает свою роль политического центра страны, а его правительство превращается в анахронизм. Если оглянуться на обрисованную выше картину, то станет очевидным, что при Чжу Ди уже второй раз со времени его воцарения произошла практически перемена правительства. Этот факт, до сих пор ускользавший от внимания исследователей, представляется весьма важным в связи с поднятым вопросом о взаимоотношениях императорской власти и бюрократии в первой четверти XV в.

Однако перенесение столицы на Север было продиктовано отнюдь не только лишь расчетами, связанными с дублированием управленческого аппарата. Значение данного шага этим не исчерпывалось. В равной мере его нельзя объяснить лишь стратегическими соображениями или же чисто личными мотивами. Отмеченное выше пристрастие Чжу Ди к своей прежней удельной резиденции скрывало за собой далеко не прихоть. Оно базировалось на вполне реальных основаниях, обусловленных учетом внутриполитической ситуации в стране.