Императорский отбор, или Корона любой ценой

Где-то между реальностью и сном воспоминания поработили сознание. Сколько не гони их от себя, а картина того, как у нас с мамой забирают малышек, так и стоит перед глазами. Сразу после пропажи отца мама поняла, что беременна. Слабенькими родились близняшки, но я из кожи вон лезла, чтобы прокормить семью. Несмотря на юный возраст, первые два года у меня получалось находить работу за еду, а потом… Потом император ужесточил закон о труде несовершеннолетних эллирийцев. Мама одна не справлялась. Поднялась аренда, продукты подорожали и мы голодали. Близняшки постоянно болели. А однажды в наш барак пришли двое в красных плащах. Представились хранителями приюта «Дом алого солнца». Одного взгляда на нашу семью им хватило, чтобы забрать малышек. Хотели и меня прихватить, но я убежала. Некоторое время мы с мамой скитались без крыши над головой, а когда нашли жилье и работу, выяснилось, что сестер взяли под опеку. Узнать, кто стал опекуном, не получилось. Эти сведения защищались законом. Но мы смогли добиться того, чтобы один раз в месяц девчонок привозили в приют для свидания с родными. А еще у нас был шанс забрать детей домой, если иметь в собственности хоть какой-то небольшой дом и постоянную работу. Вот умру на отборе, маме выплатят двести тысяч лур и малышки вернутся в семью…

Встрепенулась и распахнула глаза, когда ощутила прикосновение на плече. Посмотрела в серое лицо наяды и поняла, что она меня подгоняет.

– Я сейчас. Я быстро, – потянулась за мочалкой дрожащей рукой. Казалось, в собственном отражении в воде увидела голубоглазые личики кудрявых сестренок. О, Шама и Шута, как же я тоскую!

Прикусила губы, когда с ресниц сорвались слезы. В попытке прогнать мрачные мысли, принялась остервенело тереть кожу мочалкой. Влага настолько застила глаза, что я видела перед собой лишь мутный образ наяды, наблюдающей за мной. А когда смыла пену с волос, наставница помогла мне выйти из купели и обернула приятно пахнущим розами полотенцем. Никогда никто обо мне так не заботился.

– Спасибо, – шепнула я помощнице и закуталась в махровый халат на голое тело.

Она коротко кивнула и повела меня в комнату. Усадила на стул у трюмо с зеркалом. Подхватила гребень и аккуратно, опасаясь дернуть за волосок, начала расчесывать влажные волосы. Я смотрела на нее в зеркальном отражении, боясь заглянуть себе в глаза. Страшилась, что снова увижу сестер и расплачусь. Но надо быть сильной. Испытания еще не начались, а я уже расклеилась. Зачем близняшкам такая сестра нюня? Ну, уж нет! Я дойду до конца, и девчонки будут расти в таких же шикарных покоях, как здесь, не познают холода и голода.

– Ты знаешь, что будет на церемонии? – обратилась я к наяде, которая волшебным образом высушила мои волосы горячим гребнем и принялась завивать локоны.

Цокнув губами, наставница отрицательно замахала головой.

– А письменностью ты владеешь? Мы сможем общаться через послания на бумаге? – краем глаза я заметила на письменном столе чернильницу с пером.

Наяда сложила крестом длинные когтистые ладони. На пальцах изобразила, что писать умеет, но делать этого не будет. Указала рукой в потолок, накрыла лицо ладонью и оскалилась, чем насмешила. Я сразу поняла, что так она изобразила гнев куратора.

– Он и меня пугает, – призналась честно. – Он когда-нибудь снимет маску? Может, сегодня на церемонии мы узнаем, кто он такой?

Снова она отрицательно покачала головой и приложила ладонь к затылку, пошевелила когтями, торчащими над лысой макушкой наподобие пикам короны.

– Значит, лицо куратора увидят только победители, – наяда кивнула. – Ну… Ради этого стоит сражаться, – улыбнулась она моим словам. – У тебя есть имя? Как мне к тебе обращаться? – она пожала плечами и развела руками. – Что если… – я задумалась. Почему-то сразу вспомнился фаут Груэт – вестник, который оставил мне сто лур в день своего визита. Его доброй улыбки мне до конца своих дней не забыть. – Грута? – посмотрела я в черные глаза наяды. Тонкие губы растянулись в улыбке. Она прижала руку к груди и поклонилась. – Приятно познакомиться, Грута, я… – наяда встрепенулась, подскочила на месте, будто ее пчела ужалила, и в страхе замахала руками. – Что? Мне нельзя называть свое настоящее имя? – догадалась я по ее реакции.

Она плавно опустила голову и подошла к шкафу. Распахнула добротные створки и вытащила на свет платье. Повесила его на специальный крючок рядом с трюмо и залюбовалась, а я вместе с ней. Верх наряда представлял собой выбитый узорами синий корсет с ажурной по краям накидкой. Атласная юбка волнами в тон корсета уходила в пол. Не такое пышное, как было модно в этом сезоне в столице, но невероятно красивое! Из настолько дорогих тканей, что даже прикасаться страшно.