Императорский Рим. Книги 1-12

Валадамарка успела обратить внимание на богатые одежды собравшихся, но в то же время они, и даже знатный римлянин, были... босиком. Вообще, гунны предпочитали ничего не надевать на ноги. Лишь находясь на коне, они привязывали к пятке колючку от шиповника вместо шпоры; седло имелось только у знатных кочевников, но даже сам Аттила часто пренебрегал им.

Молча ели парившее мясо, лежащее сочными кусками на серебряном блюде, и пили тэке — кислое молоко, любимый напиток Аттилы. Лишь Бледа, щуря свои и так заплывшие глазки, предпочёл другой напиток — крепкий хмельной кумыс.

Вскоре появился в жилище Хелькала горбун Зеркон Маврусий; все почтительно потеснились, и горбун сел рядом с Валадамаркой. Он помог ей снять тяжёлый головной убор, волосы её мелкими косичками упали на плечи, лицо женщины слегка раскраснелось — оно стало ещё прекраснее, и Аттила, не скрывая, смотрел на жену брата с вожделением... А тот, уже осоловев, пытался раза два петь, но ему никто не подтянул.

«Почему Аттила ничего не говорит о своей предстоящей свадьбе?» — задала себе вопрос Валадамарка.

   — Как они, должно быть, счастливы! — восхитился кто-то, бесцеремонно показывая обглоданною костью в сторону Бледы и его жены.

   — Талагай! — сказал Маврусий и, чтобы было понятно Валадамарке, перевёл: — Дурак! Счастье — это призрак. Знаешь, милая, легенду о птице призрачного счастья... Арманды.

   — Нет, Зеркон, не знаю.

Валадамарка со стороны горбуша испытывала к себе доброе отношение, когда ещё являлась женой старого Ругиласа. Через него она, ещё совсем молодая и жаждущая сильных мужских ласк, однажды дала знать Аттиле, чтобы тот в летнюю ночь пришёл к её юрте, притворись пьяным... Аттила знал, что он ей нравится, так же, как и она ему, но удивился: зачем притворяться напившимся кумысу?.. Всё же сделал так, как она велела.

Якобы пьяный Аттила не вызвал никаких подозрений у охраны; завалился возле юрты жены своего дяди. Охранники пошутили: «Проспится племянничек и уйдёт...» Вскоре он услышал нежный шёпот из юрты:

   — Аттила, подними кошму.

Он придвинулся вплотную к юрте, приподнял кошму, через кереге просунул руку и нащупал голое бедро Валадамарки.

   — Я лягу спиной, согнувшись, близко к кереге... А ты через кереге... Понял меня?

Как не понять!..

   — Расскажи, Зеркон, о птице Арманды, — попросила Валадамарка.

   — Прежде чем рассказать, милая, о птице Арманды, я поведаю другую легенду, которая прямо относится к первой...

Все замолкли, собираясь слушать мудрого Зеркона Маврусия. Только Бледа бормотал что-то; по знаку Аттилы могучего сложения раб положил Бледе на плечо огромную волосатую руку, и тот тоже замолк.

   — Один статный луноликий богатур много раз бился с врагами, но всегда оставался жив, в каком бы несметном количестве они на него ни нападали. Этому чуду богатур был обязан красавцу-коню Акбару, всякий раз выносившему хозяина из лютой свалки... Богатур очень любил коня, также любил и свою нежную жену, похожую на тебя, моя милая, только у той глаза были чёрные, а у тебя синие, как воды Байкала, — ещё ниже клонил свой горб перед Валадамаркой Зеркон. — Жену богатура звали Гаухар. Однажды её богатур вернулся без коня. Но ничего не сказал жене, лишь грустью подёрнулось его лицо. А потом так сильно затосковал по Акбару, что занемог и слёг. Увидев это, Гаухар отправилась на поиски коня. Пришла поздно вечером и запричитала:

   — Коке! Ат жок!.. Коке! Ат жок!..

«Нет, мол, коня... Нет!»

На следующий день то же самое. И так продолжалось долго, пока раздосадованный богатур не вскричал в сердцах:

   — О Пур[78], да забери ты её! И пусть она кричит одно и то же: «Коке! Ат жок!..»

С того момента как сквозь землю провалилась Гаухар, а появилась серая невзрачная кукушка, которая и поныне кричит, словно причитая и тревожа души людей: «Коке! Ат жок! Коке! Ат жок!..»

   — А почему я не вижу среди нас талагая Ушулу?! — воскликнул Аттила. — Пусть разыщут его.

Привели юродивого юношу. Аттила протянул ему кусок мяса:

   — Ешь, а потом спой свои глупости.

Ушулу поел, масляные руки вытер о свою волосатую грудь и вдруг запел несуразности:

   — В поле — ветер, в жопе — дым, я родился молодым ...

Аттила довольно захохотал. Зеркон ещё ниже склонил свой горб и захихикал тоже. Лишь римлянин Аэций пристально посмотрел в стальные глаза Аттилы...

Но Маврусий скоро выпрямился и, заглянув в лицо на миг растерявшейся женщины, сказал:

   — Милая Валадамарка, настало время рассказать и вторую легенду. — Зеркон сделал паузу и снова начал: — И летала по небу одна распрекрасная птица... Возгордилась она своей красотой. Задумала покинуть Землю, чтобы оттуда, из неземной выси, стать великим зрителем и наблюдать за тем, что делается внизу. И вот она взмахнула крыльями и поднялась...

Сколько продолжался этот полёт, никто не знал. Долго, долго она летела... Может быть, сто или тысячу лет... И столько же времени ей понадобилось, чтобы обозреть сверху отныне холодную для неё и далёкую Землю...

Но однажды стало птице не по себе. Ей вдруг почудились крики одинокой кукушки, которые она слышала не раз, летая над земными просторами: