Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы

Рашула рассмеялся и сел. Договаривался он сегодня с Бурмутом, но о другом, и сейчас он для этого хотел было пойти за ним, но передумал. Для предстоящего дела Бурмут кажется ему сейчас чересчур не в духе. Дело в том, что он предложил отметить его день рождения — так, как недавно отметили и его собственный: ночью, в камере писарей, за вином, закуской и картами. Только Бурмут упирается: в ту ночь они чуть было не попались — среди ночи черт принес тюремного инспектора, он услышал шум, и им с грехом пополам удалось замести следы. Все затихли, как мыши, и приперли изнутри незапертую дверь, так что инспектор не смог войти и ни с чем удалился, решив, очевидно, что шум ему послышался. На следующее утро Бурмут был призван к ответу за то, что не оказался на месте, потому он и слышать теперь не хочет о повторении подобных авантюр. Слышать не хочет! И все-таки он не откажется от угощения, уверяет себя Рашула, уверенность дополняется надеждой, ради чего он, в сущности, и начал переговоры с Бурмутом: завтра ночью тайком провести в камеру свою жену. Так уже было три раза, и никто об этом не знает, кроме Бурмута и охранника у ворот. Писари, разумеется, всегда, как только он переселяется в свою камеру в углу коридора (с писарями он спит только потому, что одному ему скучно), не сомневаются, что Бурмут приводит к нему какую-нибудь заключенную, но никто даже предположить не может, что это его собственная жена.

Со своей женой, Зорой, бывшей кассиршей, он вступил в брак еще до первого ареста, и с того времени, тем более сейчас, он убежден в ее неверности. Бурмут, например, постоянно ее видит в обществе офицеров. Но это не так бы волновало Рашулу, если бы не другие заботы: все нажитые капиталы спрятаны у одной жениной родственницы. Конечно, жена бесконтрольно тратит деньги на пьянки и пикники. Знает он, как это бывает, сам ее приучил к такой жизни! Только этим объясняется и то, что вот уже три дня она, прикинувшись больной, не готовит сама, а присылает ему еду из ресторана. Сомневается Рашула в ее болезни, он уже твердо решил перевести деньги в более надежное место — своему родственнику в провинцию. Он хотел, чтобы жена пришла к нему для решения этого вопроса. (Ну, разумеется, не только с этой целью, иначе визит можно было организовать и днем.) Только захочет ли она прийти? Должна, стискивает Рашула кулаки, а сам время от времени ловит угрюмый и злобный взгляд портного Дроба. Он не знает этого смешного долговязого человека. Что ему надо? Может быть, он просто так на него смотрит, или у него косят глаза? А Рашула решил присмотреться к Розенкранцу, принялся подсчитывать морщины на его лбу, он помнит точно, что Розенкранц в тюрьму попал с тремя морщинами, сейчас у него их четыре. Зачем Розенкранц, когда он с Мачеком и Юришичем затеяли перебранку, воспользовался случаем и улизнул? Рашула подозревает, что Розенкранц был у Пайзла; достаточно веский предлог, чтобы за него уцепиться, тем более сейчас они здесь, у стола одни.

— Ja, ja, Sie waren beim Pajzl, ich hab Sie gesehen…[34]

— Но, но, — юлит Розенкранц, покраснев до ушей, так как он действительно был у Пайзла и хотел сообщить ему о своем окончательном решении, но Пайзл со злорадством извинился и сказал, что поговорит с ним позже. Почему позже? — I war beim alten Burmut, a Guldn hab i ihm gegebn. Und a reines Taschentuch hab i notwendig ghabt[35].

A из кармана y него торчит грязный конец носового платка. Заметив это, Рашула пристает к Розенкранцу, но напрасно. И чем меньше узнаёт, тем больше озлобляется. Вспомнил он и того мертвеца на льду — случай, который не дает покоя Розенкранцу.

— S war nur a Spass, nicht der ârgste welche wir zusammen gemacht haben, Sie wissen das sowie ich[36].

— Schöner Spass dass durch ihn ailes entdeckt wurde — ein Judenspass — Das erste Zeichen Eurer Geistes-störung[37].

— Was für eine Geistesstörung? Ich bin gesund und so bleibe ich[38], — встрепенулся Розенкранц.

— Ja, gesund, bis der Pajzl anders entscheidet. Habe ich Sie getroffen?[39] — оживляется Рашула, a Розенкранц злится, отвергает инсинуации, будто бы они с Пайзлом договорились о какой-то симуляции. Ерунда. Разве у Рашулы нет других забот, как только обижать его? А вот Мутавца позвали на допрос. Пусть лучше скажет, что он об этом думает.

По мнению Рашулы, между Мутавцем и Розенкранцем нет никакой разницы, оба глупы. Оба, повторяет он громко, а сам прислушивается к Майдаку, который, сидя на дровах с Юришичем, произнес, как ему показалось, его имя.