Императрица

Услышав недобрую весть, императрица не стала терять времени. Она была хорошим игроком, который играл на выигрыш, однако знала, если проигрывала. Она направила приказ Ли Хунчжану сдаться врагу, пока государство еще не было потеряно, и принять условия врага. Тогда был составлен унизительный договор, условия которого потрясли даже надменное сердце императрицы, она три дня и три ночи отказывалась есть и спать, а Ли Хунчжан сам отправился в Летний дворец, чтобы утешить ее. Он сказал ей, что договор действительно был ужасен, но у Трона появился новый друг на севере, царь России, который ради своих интересов не хочет позволять Японии обретать силу.

Императрица воспряла духом.

— Тогда давайте уберем этих желтых иностранцев с наших берегов, — сказала она. — Их надо выгнать любой ценой. Отныне я не успокоюсь, пока не найду средства избавить себя от иностранцев, белых или желтых; никому не будет позволено ступать ногой на нашу землю. Нет, нет, до скончания веков! Что же до китайцев, которыми правим мы, маньчжуры, то я снова завоюю их на свою сторону, кроме тех молодых людей, что вдохнули иностранных ветров и выпили иностранных вод. Мой Верховный советник Ган Ни сказал мне на днях, что нам не следовало позволять христианам устраивать школы и колледжи, поскольку там китайцам прививают самосознание и молодые китайцы растут теперь непокорными, напичканными ложными иностранными знаниями.

Она ударила в ладоши и топнула правой ногой.

— Клянусь, я не умру до тех пор, пока не уничтожу всех иностранцев на нашей земле и не верну стране ее собственную историю!

Генерал мог лишь восхищаться своей повелительницей. Императрица все еще была красива, все еще сильна, ее волосы были столь же черны, а удлиненные глаза столь же огромны и так же сверкали, как и в молодости. Ее воля не ослабла.

— Если кто-нибудь может сделать это, ваше величество, то только вы, — сказал генерал и поклялся служить ей вечно.

Так шло время. Снова императрица, казалось, проводила в праздности дни и месяцы, то рисуя пейзажи своих грез, то сочиняя стихотворения, то забавляясь своими драгоценностями и придумывая новые оправы для изумрудов и жемчужин и покупая бриллианты у арабских торговцев. Однако за беззаботным времяпрепровождением скрывались свои замыслы. Она казалась безразличной к императору и его наставникам. Ночью же, когда дворцы были темны и безмолвны, она слушала рассказы, что приносили в ее одинокую спальню ее шпионы, и знала день за днем козни императора и его советников. Она принимала свои меры против этого заговора. Прежде всего она снова возвысила Жун Лу, на этот раз до наместника провинции, это было легко сделать после смерти принца Гуна, который, хотя и не был ее врагом, все-таки давно уже перестал быть ее другом. В десятый день четвертого лунного месяца этого сурового года он умер от болезни сердца и легких.

Императрица заняла выжидательную позицию. Узнав, что император призвал Юань Шикая быть его генералом, она погрузилась в раздумья. Следует ли ей подождать захватывать трон или выступать немедленно? Она решила подождать, так как предпочитала появляться на сцене подобно Будде, когда все расставлено по местам и требуется лишь вынести приговор. Тем временем ее шпионы сообщили ей, что Юань Шикай тайно оставил город, и никто не знал, куда он отправился.

«Я подожду, — думала она. — Моей мудростью всегда было ожидание. Я знаю свою судьбу, мой ум говорит мне, что час еще не пробил».

Время летело быстро. Летняя жара ослабла, пришла ранняя осень. Дни были теплые, но ночи уже прохладны. Осенние цветы распустились поздно, на озере расцветали последние цветы лотоса, и перелетные птицы садились на озеро отдохнуть, а затем отправлялись дальше на юг.

Осенние сверчки наполняли своей забавной музыкой сосновый лес.

Однажды, уже после того, как принц Гун был похоронен с должными почестями, императрица сидела в своей библиотеке и сочиняла стихотворение. Воздух был прозрачен, и, смешивая чернила, она случайно бросила взгляд на двор, освещенный солнцем, и в светлом квадрате солнечного света увидела у открытых дверей синюю стрекозу, летящую с распростертыми крыльями. «Как странно, — подумала она, — никогда не видела, чтобы стрекоза была такой синей, и никогда не видела, чтобы ее крылья, похожие на паутину, были такими неподвижными». Несомненно, это было знамение, но что оно предвещало? Она пожалела, что синий цвет был такого яркого и чистого оттенка, который напоминал оттенок смерти. Она поспешно встала и пошла к двери, чтобы отогнать это существо, но стрекоза не испугалась. Ускользая от рук, она поднималась над ее головой. Когда фрейлины увидели, что императрица ловит стрекозу, то подбежали и старались помочь. Но насекомое парило высоко над ними. Императрица велела вызвать евнуха, чтобы тот принес длинный бамбуковый шест, но прежде чем они смогли выполнить ее приказание, у ворот неожиданно появился главный евнух, без вызова, который сказал, что прибыл вестник, объявивший о приезде наместника Жун Лу из Тяньцзиня.