Императрица и ветер (СИ)

Страх ненавидеть и показать свою ненависть - о, какой же сильный страх. Маша так и стояла, расставив ноги чуть шире, чем нужно, как будто налетевший ветер мог сдуть её с крыши, а кончики пальцев всё равно мёрзли в карманах, и ресницы покрывались инеем, и маленькая прядка, выбившаяся из-под шерстяной повязки на голове, маленькая рыжая прядка тоже покрылась инеем - от её дыхания.

- Я победила тебя! - закричала Виола, дёрнулась к ней, сжала тонкие синеватые пальцы в кулаки. Тоже замерзала: ненависть не греет. - Я выиграла, поняла, ты... А у тебя ничего нет и не было. У тебя ничего не получится, шлюха, тварь, сволочь!

   Маша улыбнулась её злости, бессильной и громкой. Такой злости, что впору убивать и самой кричать от боли.

- Нет, - сказала Маша.

Какая она - как струйка крови с изрезанных запястий - глупая и слепая ненависть. Прыгнуть с крыши и в полёте раскаяться в том, что прыгнула. Закричать: страшно, отчаянно. Просто сказать - нет. Нет, ты проиграла, соперница.

- Не нервничай, - произнесла Маша и поймала на замёрзшую ладонь снежинку. - Тебе вредно.

- Как я ему скажу, он так и сделает, ясно тебе это? - кровь бросилась к бледному лицу Виолы, и засыпался за шиворот снег. Маша поёжилась от холода, чувствуя, как по спине течёт холодный ручеёк. - Он меня не бросит, а с тобой просто развлёкся.

- Считай, как хочешь, - безразлично пожала плечами Маша.

Сновали внизу машины - взад-вперёд, как будто кто-то выпустил на волю стаю мелких проворных жуков, они взвизгивали от счастья на единственном крутом повороте. Свобода, кричали они и мигали серебристыми огнями. Серое небо заметало город снегом.

- Пора тебе успокоиться, - Виола запахнула на груди пальто. Воинственно, как будто закрыла самое ценное.

Маша устало отвела от неё глаза. Дверной проём маячил слева: в его черноте вспыхнула далёкая лампа, должно быть, стало темно и страшно маленькому жителю лестничной площадки. Шагнуть в него, спуститься по двум металлическим ступенькам - и нет больше снежных плато крыш, нет маняще-далёкой пропасти между ними, в которой мечутся маленькие городские жители и жуки мигают серебристыми огнями. Одиноко и страшно в большом заснеженном городе без серебристых огней.

- Я спокойна.

- Ты хочешь его вернуть! - и сорвалась на хрип. Закашлялась.

- Не нервничай, - тихо улыбнулась Маша.

В соседнем доме зажигались окна. Шагнуть за невысокое ограждение и потрогать окна руками - а ну как согреются онемевшие от холода ладони? Иди сюда, шептали окна, коснись нас. Станет теплее, обещали окна. Но она знала - не станет.

- Я сброшусь, если ты не оставишь нас в покое, - жалобно и без надрыва выдала вдруг Виола.

Только она прогадала, Маше уже не было её жалко, и когда было жалко в последний раз, она не помнила, но очень давно. Душа не рванула вниз, чтобы спрятаться там за прочной пяточной костью. Нигде не закололо. Маша сказала:

- Замечательно. Сбрасывайся.

О чём ещё она могла думать, когда поднималась вверх по засоренной окурками лестнице - бегом с пятого этажа на седьмой, потому что на шестом не горел свет, и в темноте возле мусоропровода кто-то шевелился и шуршал. На восьмом было открыто окно, ледяной ветер завывал в лестничном пролёте, и горела местами почерневшая лампа. На девятом гордо сидела кошка, смятая тряпка валялась под дверью кошкиных хозяев. А чуть повыше десятого - серое небо и пушистый ковёр снега - упасть на него и вцепиться ногтями в крышу, чтобы случайно не соскользнуть в пропасть.

Иди ко мне, шепнула пропасть и подмигнула серебристыми огнями.

- Проигрываешь, тварь, с достоинством! - и небо в глаза снегом. Не её голос - шипение существа, которое питается чужими страданиями и жизнями.

Маша увернулась от удара Виолы - ногти скользнули по щеке - и тронула пальцами тёмный дверной проём. Сейчас убежать, задыхаясь, по лестнице вниз, там ей уже не добраться, только бы уйти с крыши, потому что страшно упасть вдруг на спину и увидеть прямо над собой близкое серое небо. Поздно.

Уже не остановить то, что происходит. Она сама пришла на эту крышу (бегом через шестой этаж, потому что там не горит лампа и в углу шевелится тень, и на цыпочках по девятому - не тревожь кошку, восседающую на смятой тряпке). Бегом ко встрече с тем, кто позвал её смотреть на подмигивающую бездну. Вместе решить все проблемы, дотянуться до тёплых окошек, что зажигаются в соседней высотке оранжевым светом. Согреть замёрзшие ладони.

Чуть - и закапает на них кровь из порванных вен. Ты же хотела умереть. Или убить?

Нож, возникший из-под чёрного пальто, даже не удивил Машу. Она бросилась в сторону, заставляя Виолу по инерции налететь на захлопнувшуюся металлическую дверь. Маша поймала её за запястье и одним движением, свернув сустав, выдавила нож из её рук.

- Проигрывать? - шепнула она окнам.

Боялась только одного: Виола почувствует её ненависть, будет пить её ненависть через край, как перебродившее, кислое вино. Захлебнётся этой ненавистью и бросит её вниз, тряпичной куклой, на растерзание радостно визжащим от свободы жукам. Брось её нам, взвизгнул один из жуков.