Императрица Ольга

Но дать женщинам высшее образование это только полдела. Гораздо сложнее сделать так, чтобы эти образованные женщины были востребованы в учреждениях и ведомствах. Начальники, от которых зависит, кого принимать на службу – все больше люди старшего возраста, консервативно настроенные и не желающие никаких перемен, а потому при прочих равных (или даже не равных) будут отдавать предпочтение соискателям мужского пола. А то женщины существа ненадежные – выходят замуж, беременеют и так далее. Одним словом, сегодня работник есть, а завтра нет. Исправить ситуацию быстро тут невозможно, разве что вводить квоту – например, на женщин-делопроизводительниц или женщин-адвокатов, но это путь в никуда. Позитивная дискриминация – это та же дискриминация, вне зависимости от уровня позитивности. Единственный способ при создании всеобщего образования и всеобщего медицинского обеспечения – создать такой дефицит учителей, фельдшеров и врачей, чтобы на вакантные должности брали всех подряд, невзирая на пол и возраст. А ведь так оно и выйдет, разве что этот процесс придется дополнительно регулировать: открывать, например, учительские и фельдшерские курсы, которые будут готовить из вчерашних гимназисток недостающие кадры, которые уже потом, заочно, можно будет доучивать до высшего образования.

Но самая тяжелая задача – это добиться для женщин хотя бы примерно равной оплаты за труд по сравнению с мужчинами. Тут мало будет одного моего повеления, потребуется каждодневный мелочный контроль за положение дел, и в первую очередь со стороны министерства труда. А оно, это министерство, укомплектовано сейчас таким рабочим персоналом, что его инспекторы прямо у себя под носом не замечают тяжелейших нарушений закона, лишь бы им заносили небольшую мзду. Как они при таких условиях будут защищать права работающих женщин, я совершенно не представляю. Скорее всего, никак. Единственным выходом будет переукомплектование министерства труда теми людьми, которые будут «гореть» на своей работе. А это всякого рода «друзья рабочего класса» – они будут выискивать тех, кто творит несправедливость в охране труда, и выводить их на чистую воду. А это значит, что на эту службу придется привлекать вчерашних революционеров и борцов за справедливость. Пусть делают то же самое, но на благо государства. Впрочем, это тяжелый, долгий и нудный путь, который, впрочем, мы неизбежно должны пройти, потому что, как Дарья сказала, иначе никак. Если мы в ближайшие десять-пятнадцать лет не догоним Европу по всем основным показателям, нас просто сожрут в очередной мировой войне. Похоже, что именно мне придется принимать у Ники страну, где две трети населения живут натуральным хозяйством, жгут лучину и пашут сохой, чтобы лет через пятьдесят сдать своему внуку-правнуку одну из двух мировых сверхдержав. Я в это верю – и буду делать все, чтобы так оно и случилось.

* * *

17 июля 1904 года, 14:20. Берингов пролив, Борт атомного подводного крейсера К-419 «Кузбасс», положение надводное, крейсерский ход 12 узлов.

Писатель и журналист, Джон Гриффит Чейни, он же Джек Лондон.

Подводный корабль русских из будущего форсирует Берингов пролив в надводном положении. Сразу после всплытия командир корабля мистер Степанов предложил мне подняться наверх, на рубку. А тут красота – небо высокое, бледное до прозрачности, только кое-где изляпанное легкими перистыми облаками, температура воздуха для этих мест самая летняя, где-то пятьдесят пять градусов по Фаренгейту (плюс четырнадцать по Цельсию). Вода на удивление лазурно-голубая, а не серо-стального цвета, как это бывает в северных морях, когда погода портится. По левому борту у нас лежит зеленая, с проплешинами снега в распадках, тундра Чукотки, по правому борту – такая же тундра Аляски; прямо по курсу – идущий мателотом подводный корабль «Иркутск», а за ним маячит его Полярное Величество Северный Ледовитый океан. Первая часть маршрута позади, впереди две тысячи миль под арктическими льдами, которые в настоящий момент маячат впереди.

Я уже четыре месяца наблюдаю за этими русскими из будущего, вижу, как они живут, воюют, а также делают другие дела. Кроме того, я стараюсь понять, что они ценят как истинно важное, а что отбрасывают в сторону, как не имеющее большого значения. Получилось, что ценят они такие человеческие качества, как честность, совесть и ум, а за ненадобностью отбрасывают деньги. Нет, они не из тех сумасшедших, которые отрицают деньги вообще и хотят снова ввергнуть мир в эпоху натурального обмена. Совсем нет. Они их ценят только как мерило произведенного труда, но, например, никогда не будут рисковать за них жизнью. Зачем? Ведь для этого есть более серьезные поводы, чем шуршащие бумажки с портретами мертвых президентов. Например, защита своей страны от напавшего на нее врага.