Императрицы

На турецком корабле неистовы крики ярости и вой ашкеров, но все громче, властнее и решительнее русское «ура». Оно говорит о полной победе.

Громадный грот «Реал-Мустафы», полоскавшийся на знойном ветру, вспыхнул, как пороховая нитка. Красные огненные змейки побежали по просмоленным канатам вант и зажгли мачту. Под шканцами занялся пожар. Русские матросы, презирая пламя, вскочили на шканцы и бросились на Хасан-бея. Тот, размахивая саблей, проложил себе дорогу к борту и прыгнул в море.

— По-нашему!.. Молодец, Хасан, — сказал Спиридов.

— Чего изволите? — спросил стоявший за ним его ординарец граф Федор Орлов.

— Молодец, говорю, даром что турок. Приятно с такими и драться. А где капитан Круз?

— На своем посту, на шканцах.

Мачта турецкого корабля в огневых языках рухнула на «Евстафия», проломила борта и упала на крюйт-камеру. Сейчас взорвет корабль.

— Свое дело мы сделали, — сказал Спиридов и крикнул по пустынной палубе: — Спасайся, кто может. Капитан Круз! Кончено!

Капитан Круз отсалютовал шпагой.

— Я останусь, Григорий Андреевич… Согласно статуту.

— Дело ваше!.. Ваше дело-с! Вы — капитан!.. Только сейчас и взорвет-с!..

— Есть, Григорий Андреевич.

Спиридов, Орлов и остатки команды прыгнули в теплые волны, отражающие пламя пылающих кораблей. Посланные с других кораблей эскадры шлюпки спешили к ним. Капитан Круз кричал со шканцев, чтобы отбуксировали «Евстафия» от турецкого корабля. Кто-то кинул конец. Но корабли плотно сцепились, и не было возможности оттащить «Евстафия» от пылающего «Реал-Мустафы». На лодках оставили эти попытки и стали подбирать плавающих людей. Вдруг столбы пламени и дым взлетели к небу, море разверзлось, протяжный грохот взрывов оглушил, корабли исчезли в дыме. В море сыпались балки, реи, обрывки веревок и парусов. Пушечная пальба смолкла, и стало томительно тихо.

Взъерошенная и поднятая взрывами волна успокаивалась. Море было бутылочного, зеленого цвета. Обломки кораблей плавали по нему. Люди цеплялись за них, и между, плавно колышась, ходили русские лодки, подбирая живых, вылавливая мертвых. Так забрали раненого Хасан-бея, подобрали плавающих в воде адмирала Спиридова и графа Федора Орлова, оглушенного взрывом и выброшенного с корабля в море капитана Круза, девять офицеров и пятьдесят одного матроса. Это все, что осталось от громадного экипажа «Евстафия». Двадцать два офицера и пятьсот девять человек команды и солдат кексгольмцев погибли в бою, во время взятия на абордаж турецкого корабля и при взрыве обоих кораблей.

Музыканты играли до последнего.

XXIV

Главные силы, под командой графа Орлова шедшие сзади, были свидетелями славного боя и гибели «Евстафия». За дымом не было видно, куда же девался остальной такой многочисленный и сильный турецкий флот.

Корабль «Три иерарха» медленно наплывал в полосу дыма. С правого его борта вдруг показалась высокая — не наша корма корабля. Красный флаг с белым полумесяцем на ней развевался. По ней дали залп из пушек. За пушечным дымом корма скрылась, и, когда дым рассеялся, ничего не было видно, то ли потопили корабль, то ли ушел он в сторону.

Грохот орудий, крики, барабанный бой, временами казалось, что и музыка там, где шел бой авангарда, продолжались почти два часа, потом вдруг раздалось два, один за другим, страшных взрыва, и все стихло. Еще раньше Орлов приказал послать шлюпки со всех кораблей к месту боя.

Дым ложился на воду и относился к берегу. Медленно открывались дали. Под самым горизонтом белели паруса турецкого флота. Его корабли, огибая остров Хиос, шли к азиатскому берегу, к Чесменской бухте.

В шестом часу вечера, когда ветер стал стихать и паруса полоскали, а под кормами не играл бурун, но корабли медленно, едва заметно приближались к берегу, показалась Чесменская бухта. Русский флот стал против нее на якоре. Капитан Грейг на бомбардирском корабле «Гром» под веслами пошел на разведку «состояния и расположения турецкого флота».

Мокрый адмирал Спиридов в капитанской каюте «Трех иерархов» переодевался и спокойно докладывал сидевшему против него на табурете Орлову о ходе боя, о победе, о гибели «Евстафия» и «Реал-Мустафы». Внизу пленнику Хасан-бею доктора делали перевязки.

Камынин, помогавший Спиридову одеваться в чужое платье, вышел на палубу. Какие-то струны дрожали в его теле; лихорадочная дрожь била его.