Императрицы

— Ладная гармонь… Ровно как бы орган немецкий.

— Сказывали — в Неаполе, что ли, за два червонных купил.

Адам в паденье сам трудно работал,
По что ж свои лопатки он нам отдал…
По смерти своей во ад хоть и попался сам,
А Каинову злость и зависть оставил нам,
До воскресенья ж и сам рая не получил,
А суете мирской он народ весь научил.

— Ну, замурил свое, — недовольно сказал, вставая и вскидывая на плечи кафтан, плотный и крепкий боцман. — Не такие песни правильному гренадеру играть. Почто ребят мутишь! Глупая вовсе твоя песня.

— Народ сложил, — коротко бросил Махров.

— Нар-род… Солдатня, что палками, знать, мало учили… Кутейники. Оставить енту песню надоть…

— Зачем, Богданыч, мешаете… Кому она не ладна, пускай не слухает.

— А табе ндравится?..

— Что ж, ладная песня. Быдто церковная.

— Це-ерковная… Много ты понимаешь… Дурак стоеросовый. Смыслу ее сокровеннаго не видишь. За тот смысл линьками надоть отодрать.

Ныне же Адам и с Евою живет в раю,
А нас оставил в проклятом Крымском краю,
Показав, как дрова рубить косами
И собирать в поле навоз нашими руками;
День и ночь кизяки на плечах носим
И в том Тебя, Господи, и праотца просим…

Махров хотел продолжать, но на шканцах раздался взволнованно веселый крик:

— Свистать всех наверх!..

Барабанщик ударил боевую тревогу. Тихий, дремавший в море корабль наполнился трелями боцманских дудок, криками команд, топотом босых матросских ног, шелестом тяжелых парусов, скрипом рей и канатов.

«Евстафий» снимался с якоря.

XXIII

Послав по кораблям «ордр-де-баталии», Орлов усумнился в правильности отданного. В сущности, он ничего не знал о турецком флоте. Рассказы греков не в счет. Он ночью прибыл к эскадре и, увидав сигнал: «вижу турецкие корабли», — приказал в душевном порыве «гнать за неприятелем». Он приехал спросить Спиридова, как смотрит тот на такой приказ.

— Ты не знаешь, кто против нас?.. — спросил Орлов, садясь на табурет у стола, на котором была разостлана морская карта Эгейского моря, испещренная малопонятными ему значками.

— Весь турецкий флот, ваше сиятельство.

— Вот как!.. Весь, говоришь, его флот?

Орлов почувствовал, как непроизвольно задрожала у него левая нога и на мгновение потемнело в глазах.

— Весь, ваше сиятельство, — кротко повторил Спиридов. — Против нас капудан-паша Джейзармо-Хасан-бей, и с ним шестнадцать линейных кораблей, шесть фрегатов, а мелочи не счесть.

— В два раза сильнее нас!

— Почитай, что в три.

— Мне греки говорили иное.

— Того не могу знать, ваше сиятельство.

— Но… Все-таки?.. Я приказал — гнать за неприятелем?

— Так точно, ваше сиятельство.

— Что же дальше делать?..

— Атаковать, ваше сиятельство.

— Подумавши, Григорий Андреевич!

Несколько времени в каюте стояла тишина. Слышен был прозрачный звук плеска волны о борта корабля, и издалека, с бака, доносилась игра на гармонике и чей-то голос, певший мерную, печальную, точно церковную песню. Слов нельзя было разобрать.

— Думать много не приходится, — наконец сказал Спиридов. — Они оякорены — мы на ходу. Они в бухте — мы в море. Они не могут все сразу выйти из бухты. Будем атаковать их, начиная с ближайших кораблей, отделяя на каждый неприятельский корабль один наш, а как ближайшие будут разбиты, всеми силами ударим на остальных.

— И?..

— И… Уничтожим турецкий флот во славу России и госуда-рыни.

На переборке, над столом с картою, висел небольшой овальный портрет Екатерины. Из золотой рамы, из-под напудренных волос остро и умно смотрели прекрасные глаза. Маленький властный подбородок смыкал чистый овал прелестного лица. Орлов встал и пронзительно смотрел на портрет. Точно молился на него.

— Что же, Григорий Андреевич, ординарец с «ордр-де-баталии» тебя ожидает. Тебе в авангард… Прикажи пробить боевую тревогу. С Богом! Порадеем о славе нашей государыни!.. Порадуем ее.

Спиридов молча поклонился.

Когда Орлов возвращался на «Три иерарха» — все суда авангарда набрали ветра, белый бурун играл по синему морю под высокими носами, и раззолоченные, в лепных украшениях, блистающие стеклами кают корабельные кормы мягко покачивались на невысокой волне, оставляя за собою прозрачный зеленый след, с играющими белыми пузырьками.

Турецкий флот увидал русскую эскадру и с полным ветром выходил из-за острова Хиоса.

Впереди русского авангарда на «Европе» шел капитан Клокачев. За ним «Евстафий» с адмиралом Спиридовым.

Спиридов в черной шляпе с золотым галуном, в парадной форме, при звезде и ленте, с образом Иоанна Воина, благословением государыни, на груди, стоял на шканцах. Он видел, как «Европа» сближалась с турецким флотом и красивым маневром загибала бортом вдоль неприятеля, готовая открыть огонь со всех деков.