Императрицы

— Votre Altesse, — на грубом французском языке, как говорят англичане, говорил он, — смею вам советовать, не верьте Франции. Вы не можете себе представить, какая это жестокая, неумолимая и подлая в своей политике страна. Она вас не пощадит. Знаете ли вы?.. Я вам скажу под большим секретом то, чего и сам маркиз, как я думаю, не знает. Франция с вами ведет двойную игру. Недавно она устроила союз между Швецией и Турцией. Так же, как это было при вашем отце, — вас берут в тиски с двух сторон. Вашего отца нет. Его сподвижники умерли, другие состарились, и кто теперь будет защищать ваше отечество, если это не вы сами возьмете на себя все бремя правления и не сумеете соответствующими договорами парализовать игру Швеции и Франции? Как вы об этом думаете?.. Разве Россия не стоит маленького письма вашего высочества, и неужели вы такового не написали?..

Финч совсем сморщил свое лицо и стал удивительно похож на красное печеное яблочко. Он маленькими глазками умильно засматривал в глаза цесаревны. Та спокойно выдержала его испытующий взгляд и не проговорилась. Она беспечно и неотразимо засмеялась и сказала совсем равнодушно:

— Но зачем вы мне все сие говорите… Я так далека от большой политической кухни. Вы меня видели сегодня в конской школе… Вот моя сфера.

— Вас так любят солдаты.

Цесаревна улыбнулась не без гордости.

— Пустое. Солдаты послушны своему императору. Я молода… Господь балует меня любовью простых людей… Несчастен тот, кто поверит в любовь народа. Народ непостоянен, как самая ветреная красавица. Несчастна и та страна, которая станет управляться народом.

— Вот как! — кисло сказал Финч. — Разве можно угадать народные настроения? Сегодня у него на уме одно, завтра — другое. Он, как ветер, меняет свое направление, и нужен искусный кормчий, чтобы владеть ветрами.

— Да… может быть… Вы правы… Народ народу рознь… — Народы все одинаковы… Разнятся лишь правители. Притом народ жесток и деспотичен.

— Бывает…

Наконец Финч ушел. Было половина десятого. Цесаревна села играть в ломбер с камергером ее двора, Михаилом Илларионовичем Воронцовым, и Разумовским. Она рассеянно играла. Ее мысли бродили где-то далеко. То, что ей сказал Финч о союзе Швеции и Турции, ее поразило. Франция устраивала этот союз? Это казалось цесаревне ужасным предательством… «Но как может Франция поступать иначе, — думала она, — когда мы готовы любезничать с Фридрихом и одновременно ищем дружбы Австрии и Саксонии?.. Политическая кухня! Скучная и гадкая кухня, но если пустить стряпать в ней Остермана и Антона Ульриха, возомнившего себя с недавних пор тонким политиком, и точно, они вовлекут Россию в тяжелую войну… Не мой ли долг ныне приступить к каким-то действиям?.. К каким?» Она подряд сделала три грубые ошибки.

— Моя мамо, вы невозможны сегодня!

— Да что, Алексей Григорьевич… Ах, да… Ну что же, мы проиграли.

Воронцов выиграл «пулю». Начали снова сдавать карты, но скороход доложил, что пришел французский посланник.

— Проси в маленький кабинет, — сказала цесаревна и прошумела шелковыми юбками нарядной «самары» мимо своих партнеров. У зеркала в гостиной она поправила прическу, тронула нос пудрой и посадила мушку на подбородок. В кабинете, на большом мозаичном столе, где лежала папка с бумагами, сшив номеров «Санкт-Петербургских ведомостей», стояли фарфоровые безделушки, горели две восковые свечи под оранжевыми бумажными колпачками. Свечи освещали только стол. Темным силуэтом в сумраке кабинета вырисовывался стройный маркиз. Он поклонился и был «пожалован к руке».

— Что побудило вас, маркиз, искать свидания со мной?.. — сказала цесаревна, указывая Шетарди стул против себя. — Прошу вас садиться.

— Дела вашей Родины, которую я искренно полюбил и к которой серьезно привязался. Я получил известия, что Швеция готова к войне с Россией. Я пришел предупредить вас об этом.

— Сие очень прискорбно, маркиз… Но почему вы пришли сказать о сем мне. Есть канцлер и есть коллегия иностранных дел, есть правительница и, наконец, есть император.

— Которому, кстати сказать, и года еще не минуло.

— Совершенно верно… Но сие не мешает ему отдавать указы. И думается, что я вам очень мало могу посоветовать в сих печальных для моей Родины обстоятельствах.

— С вами народная любовь… И Швеция верит только вашему слову. Только с вами она готова договориться без всякого напрасного кровопролития.

— Не похоже на сие, маркиз… Швеция заключает союз с исконным врагом православия — Турцией… И оный союз готовите нам вы, французы…

Шетарди не сразу нашелся что ответить. Эта красивая женщина была умна и очень хорошо осведомлена. Шетарди догадался, через кого. Он густо покраснел и нерешительно сказал:

— Принцесса, надо быть справедливым. Швеции очень нелегко в настоящее время… Партия шляп…

Цесаревна перебила маркиза.