Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

Для начала следовало как можно раньше обозначить причастность сына или сыновей к императорской власти. В 720 г. Лев III короновал своего сына, будущего Константина V (741–775), спустя три года после своего пришествия к власти, когда наследнику было всего два года. Василий I поступил таким же образом, а когда его старший сын скончался в юном возрасте, возвел в императорское достоинство двух других сыновей, будущих Льва VI (886–912) и Александра (912–913). К тому же наследование по праву первородства насаждалось путем изображения императоров на монетах. Самодержавный василевс более не изображался в одиночку, но рядом со своим сыном-соправителем, а при Исаврийской династии — в окружении почивших предков! Во времена Македонской династии официальные изображения правителей (на изделиях из слоновой кости, миниатюрах, мозаиках и т. д.) стали еще сильнее акцентировать внимание на династических связях. Образ царя-воина сменяется образом застывшего в торжественной позе императора, принимающего благословение Господа. Зачастую он изображался вместе с императрицей, что подтверждало Божественное право их совместных детей наследовать престол. Тогда же появился эпитет «багрянородный», обозначавший ребенка императорской фамилии, рожденного в Багряном (Порфирном) зале Большого дворца в Константинополе. Этот эпитет и факт такого рождения подчеркивали законность его правления в будущем, позволяя династии оставаться у власти. Итак, этот факт — рождение из чрева матери-императрицы в стенах императорского дворца — обеспечивал легитимность наследника, позволяющую ему в будущем занять трон.

По-видимому, идея династической легитимности уже в достаточной степени прижилась, чтобы захватившие власть узурпаторы, по определению не имевшие никакого отношения к правящей фамилии, начали пытаться всеми силами связать свой род с ней посредством брака или усыновления. Тем самым они должны были продемонстрировать свое уважение к прежней династии. Так поступали Роман I Лакапин (920–944), Никифор Фока и Иоанн Цимисхий. По такой же логике во второй трети XI в. Зоя и Феодора из Македонской династии, дочери императора Константина VIII, пять раз передавали династическое право на престол людям, изначально не связанным с их семьей. Вместе с постепенным угасанием этой династии империя входила в период беспорядков. Множились попытки государственного переворота. Историки насчитывают около 40 восстаний в период 1028–1081 гг., когда Алексей I Комнин наконец утвердил на троне новую династию. Члены его рода занимали высшие посты и получали почетные звания. С того момента «империя действительно стала ассоциироваться с определенной „семьей“ и правопреемством, основанным на кровном родстве»[69]. Вплоть до окончательного падения Константинополя в 1453 г. императоры трех последних правящих домов (Ангелы, Ласкарисы и Палеологи) подчеркивали свою связь с родом Комнинов.

Все это свидетельствует о том, что империя менялась вопреки своим идеологическим установкам, хотя и не отвергая их полностью, и таким образом умудрялась сохранять определенный баланс. Способность приспосабливаться, без сомнения, является одной из отличительных черт Византийской империи на протяжении всей ее тысячелетней истории, что говорит о мудрости ее правителей. Рассмотрим это на примере армии. Во время «кризиса VII в». из-за столкновений со своими воинственными соседями армия была реорганизована таким образом, что повысилась роль региональных отрядов, сформированных из крестьян, которых можно было мобилизовать в любой момент. Они защищали империю более двух веков, но со временем возросло значение регулярных войск (тагматы), составляющих ядро армии. В X в. под командованием блестящих генералов, многие из которых, как мы уже говорили, в дальнейшем становились императорами, тагмата подготовила почву для отвоеваний значительных территорий в следующем веке. Воины из тагматы, которых было легче мобилизовать и которым больше платили, играли в этом все более важную роль. Многие из них были наемниками иностранного происхождения, поступившими на службу к императору с целью обогащения и в надежде войти в привилегированный круг аристократов. В начале 70-х гг. XI в. нормандский наемник Руссель де Байоль так преуспел в военной службе, что даже претендовал на императорский титул! Византия была морской империей, поэтому приспосабливаться приходилось и на море. Роль флота, состоящего из быстрых кораблей, оснащенных знаменитым греческим огнем (горючей жидкостью, которую выплескивали в море, чтобы поджечь вражеские суда), порой была решающей для спасения империи от многочисленных врагов, к которым смело можно добавить пиратов, постоянно бороздивших Средиземное море[70].