Империя Александра Великого

Если в таком городе поселялся монарх, вокруг него царила роскошь царского двора. Строжайшим образом соблюдался этикет. Здесь были камергеры, пажи, управляющие, форменная одежда и все остальное, что только могло быть скопировано со двора великого Александра или богатейших диадохов. Большое внимание уделялось произведениям искусства. Повсюду устанавливались статуи из бронзы и мрамора, стены украшались картинами, в городах строились красивые храмы, залы и галереи. Можно не сомневаться, что театры и игры были широко распространены, поэтому произведения Еврипида, Менандра и других получили здесь зрителей и распространили влияние греческой культуры по всей империи. В свое время мы еще вернемся к рассмотрению литературы и искусства этого периода, когда продолжим экскурс в историю золотого века. А сейчас поговорим о глубоких мыслях, которые будоражили людей, переживших войны и беспорядки, горе и разочарование, роскошь и невзгоды сорокапятилетней войны.

Глава 11 НОВЫЕ ТЕЧЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ ПРИ ДИАДОХАХ

В греческом мире всегда было много философов. Сначала они процветали в Малой Азии, где были самые большие богатства и высокая культура, потом на Сицилии, в Италии, в общем, во всем греческом мире, как софисты (учителя философии и ораторского искусства). Сначала они объединились в нечто вроде религиозного союза типа монашеского ордена в Кротоне, который возглавил Пифагор. Потом, когда центром цивилизованного мира стали Афины, работали в школах этого города. Платон в первой половине IV в. до н. э. подвел в своих знаменитых «Диалогах» итог всего, о чем думали его учителя, и оставил советы, касающиеся почти всех систем, которые расцвели после него и существуют до сегодняшнего дня. Его «Беседы» о философии не образовали никакой ясной и легко понятной системы и всегда интерпретировались с присутствием некоего мистического элемента. Но у него мистика не в религиозном, а, скорее, в умозрительном смысле. Ведь он делает невидимое и незаметное вечным и самым реальным и заменяет факты, воспринимаемые чувствами, размышлениями и умозрительными построениями. Его философия была трансцендентальной, находилась над толпой, оставаясь непонятной простонародью и потому неприменимой к потребностям повседневной жизни. Это была теория для монастыря и школ, а не для больших дорог. Школа, или академия, которую Платон основал в Афинах, дав слово для обозначения подобных заведений во всех современных языках, была, по сути, местом уединенности, как Оксфордский колледж, откуда люди выходили в мир теоретиками, а не практиками.

Аналогичную критику, правда по несколько другим причинам, можно отнести к соперничающей школе Аристотеля. Он, конечно, видел, что не следует заменять умозрительными построениями опыт. Надо сначала собрать жизненные факты, а уже потом пытаться создать теорию. Но он был слишком силен в теориях и умозрительных построениях, чтобы стать чистым эмпириком. Его философия не только требовала энциклопедических исследований и изысканий, несовместимых с обычным жизненным опытом человека, но и когда все это сделано и мы приступаем к изучению его «Метафизики», то находим его таким же сложным для понимания и трансцендентальным, как Платон. Представляется немаловажным то, что он не является, как Локк или Милль, чистым аналитиком, наблюдателем жизненного опыта. Он вообще не был человеком мира. Аристотель довел свое коллекционирование фактов до каталогизации всех известных политических устройств цивилизованных народов — их он обнаружил по меньшей мере сто пятьдесят. Однако в его знаменитой «Политике», где он анализирует этот опыт, нет ни одного слова, заставляющего нас думать, что он предвидел или понимал великие проблемы эллинизма, решенные его учеником Александром. Для него варвары, пусть и цивилизованные, были отличными от греков, даже невоспитанных.