Империя бурь

Войдя в нее целиком, Рован дал стенкам ее лона свыкнуться с его присутствием. Аэлина чувствовала: ему все тяжелее сдерживаться. Она протянула пылающие руки к его лицу. Вокруг них снова заметался ветер, закружился лед, тая в лентах пламени. Глаза их ничего не выражали.

Происходящее между ними не переводилось в слова, ибо нигде в мире не было языка, способного выразить это.

Рован склонился к ней, одновременно начав двигаться внутри ее. Они забыли обо всем.

Кажется, она плакала. А может, это были его слезы у нее на щеках, быстро превращающиеся в пар.

Руки Аэлины обнимали его сильную, мускулистую спину, покрытую шрамами давних сражений. Его толчки становились все быстрее и неистовей. Ее ногти впились ему в кожу. Проступила кровь. Вряд ли сейчас Аэлина думала, что странным образом метит Рована, объявляя его своим. Кровь стекала ему на бедра. Аэлина запрокинула голову, подставляя ему горло. Ему, только ему.

Магия Рована неистовствовала, но его рот, приникший к шее Аэлины, был сама нежность и внимательность. Даже клыки, касавшиеся ее кожи и способные прокусить ей шею насквозь. Но напрасно смерть парила над берегом, рассчитывая перетянуть страсть Рована на свою сторону. Его руки всегда были нежны с Аэлиной. Особенно сегодня.

Ее оргазм наступил неожиданно, как пожар, обрушившийся на лес. Она забыла собственное имя, зато помнила имя Рована, которое выкрикивала снова и снова. А он продолжал свои толчки, выжимая из нее последние крупицы наслаждения. От ее огня весь песок вокруг расплавился, превратившись в стекло.

Через мгновение в ее лоно ударили горячие струи семени. Рован повторял ее имя, и Аэлина наконец вспомнила, как ее зовут. В воду ударила молния, сопровождаемая ледяным ветром.

Аэлина поддержала любимого, добавляя вспышки своего пламени к его молниям. Пока Рован исторгал семя, над морем метались огненные сполохи и били молнии.

Молнии продолжали сверкать и потом, когда Рован затих. Под щит проникли звуки окружающего мира. Шум волн, хриплое дыхание Рована. Он лениво целовал Аэлину, касаясь губами виска, носа, рта. При всей красоте этого вечера и их магии самым красивым для нее было лицо Рована.

Он и сейчас еще оставался в ней. Их обоих пробирала дрожь. Рован уткнулся ей в плечо, сбивчивое дыхание согревало кожу.

– Я… – хриплым шепотом произнес он. – Я и не знал, что это может быть таким…

– А я знала, – ответила Аэлина, водя по его испещренной шрамами спине. – Знала.

Ей уже хотелось повторения, и она прикидывала, долго ли придется ждать.

– Однажды ты сказал, что не кусаешь женщин, принадлежащих другим мужчинам.

Рован несколько напрягся.

– А свою женщину ты можешь кусать?

В зеленых глазах вспыхнуло понимание. Он нашел на шее Аэлины следы, некогда оставленные его зубами.

– Тогда я в первый раз потерял власть над тобой. Мне хотелось сбросить тебя со скалы. Я укусил тебя, не соображая, что делаю. Наверное, тело и моя магия знали. Но ты была… такая вкусная.

Рован тяжело вздохнул:

– Потрясающе вкусная. Я ненавидел тебя за это. Меня обуревали мысли о тебе. Ночами я просыпался, ощущая на языке твой вкус. Я думал о твоем дерзком, прекрасном рте.

Он провел пальцем по ее губам:

– Тебе лучше не знать, какие нечестивые мысли я связывал с твоим ртом.

– Признания, конечно, интересные, но ты не ответил на мой вопрос, – сказала Аэлина, которую вновь затрясло от услышанного.

– Да. Некоторые мужчины так делают, – нехотя произнес Рован. – Чтобы пометить свою собственность. Для удовольствия.

– А женщины кусают мужчин?

От этого вопроса задремавший член Рована стал вновь твердеть. Фэйцев редко соединяла любовь. Чтобы обрести такую пару, нужно быть редким счастливчиком.

– Ты хочешь меня укусить?

Аэлина смотрела на его горло, на прекрасное тело и лицо, которое она когда-то так отчаянно ненавидела. Интересно, можно ли полюбить кого-то настолько, чтобы умереть от любви? А можно ли полюбить кого-то так, что время, пространство и сама смерть уже не будут иметь никакого значения?

– Мне позволено кусать только твою шею? – спросила Аэлина.

Глаза Рована вспыхнули. Толчок внутри ее лона был достаточным ответом.

Они вновь принялись вздыматься и опадать, подражая волнам. Когда Рован запрокинул голову к звездному небу и вновь прокричал ее имя, Аэлина с надеждой подумала, что боги, должно быть, слышали это и поняли: дни их владычества сочтены.

Глава 39

Его королева и возлюбленная очень мало заботилась о приличиях. Рован не знал, как к этому относиться: удивляться, испытывать возбуждение или, наоборот, легкий ужас. У них было целых три слияния: два на берегу и одно в теплой воде. Но кровь Рована и сейчас была взбудоражена. Ему хотелось продолжения.

Третий раз они вроде и не собирались. Просто зашли в воду, чтобы смыть песок. Аэлина обвила ноги вокруг его талии, поцеловала его в шею, потом стала облизывать ему ухо. Рован и не заметил, как снова оказался внутри ее. Аэлина знала, почему ему это так надо: ощутить ее вкус на языке, а потом и в других частях тела. Ей требовалось то же самое.