Империя бурь

Его настораживало спокойствие Аэлины. Нет. Это было потрясение, ошибочно принятое им за спокойствие. Рован видел Аэлину в гневе и когда она убивала врагов. Видел смеющейся и плачущей. Но ему еще не доводилось видеть ее… потерянной. А он не мог предложить ей никакого разумного решения и за это себя ненавидел.

Былая усталость, к которой добавилось утомление прошедшего дня, сморила Аэлину, и сейчас она крепко спала.

Рован лежал рядом, глядя в потолок. Потом снова, в который раз, повернулся к спящей Аэлине. Поймал себя на мысли, что торопится запомнить черты ее лица, цвет волос, белые полосы шрамов и узоры татуировки. Он поцеловал ее в лоб.

Нет, он не позволит, чтобы их счастье закончилось здесь. Никому не дано это разрушить. Даже Маэве.

Маэва явилась к берегам Эрилеи не одна. Судя по обилию флагов, ее сопровождала знать Доранеллы. Рован потратил немало времени, разглядывая и пересчитывая эти флаги, а затем рылся в лабиринтах памяти, вспоминая, кому какой принадлежит.

Одевшись, он тихо выскользнул в коридор. Там он прикрепил к поясу меч и, прежде чем закрыть дверь каюты, еще раз взглянул на спящую Аэлину.

Перед глазами вдруг замелькали картины прошлого. Вспомнилось, какой он впервые увидел Аэлину на одной из крыш Варэса: пьяной, усталой и сокрушенной. Он летал над крышами в обличье ястреба, оценивая свое новое задание. Аэлина заметила. И хотя ее сознание было затуманено дешевым вином, заменявшим ей пищу, хотя она находилась в полной растерянности, она все-таки увидела парящего ястреба и показала ему язык.

Если бы тогда кто-нибудь сказал ему, что эта пьяная, скандальная, язвительная особа скоро станет смыслом его жизни… Рован закрыл дверь каюты.

Это все, что он сейчас мог ей предложить.

Рован вышел на верхнюю палубу, обернулся ястребом, окружил себя магическим щитом и полетел в самое сердце флота Маэвы.

У двоюродного брата Рована хватило здравого смысла не убить его в воздухе.

Они были почти ровесники. После того как родители Рована покинули видимый мир, он жил в доме дяди и воспитывался вместе с дядиным сыном. Если бы и дядя покинул видимый мир, титул главы дома перешел бы к Энде. Внушительный титул, внушительное богатство и власть.

Надо отдать брату должное: Энда почуял появление Рована раньше, чем тот проскользнул в окошко, преодолев хлипкую магическую защиту. Брат сидел на кровати (это вам не койки на корабле Рульфа), но одетый для сражения. Рука сжимала эфес меча.

Рован вернулся в фэйское обличье. Энда оглядел его с головы до пят:

– В каком качестве ты сюда явился, принц? Убийцей или посланником?

– Ни в том и ни в другом, – ответил Рован, приветствуя брата легким кивком.

Как и у Рована, у Энды были серебристые волосы и зеленые глаза, но с коричневыми крапинками. Когда он гневался, глаза меняли цвет и становились целиком карими.

Если Рован был прирожденным воином и воспитывался соответствующим образом, Энда был создан для придворных интриг. Природа не обидела его ни ростом, ни мускулистостью. Но плечи Энды уступали по ширине плечам Рована, а его фигуре недоставало воинской прочности. Возможно, причиной была разница их обучения. Брат приплыл сюда не командовать войсками своего отца, а больше для представительства. После нескольких десятилетий их сравнительно вольного детства пути Рована и Энды достаточно сильно разошлись.

Рука Энды оставалась на эфесе изящного меча. На лице не отражалось ни малейшего беспокойства.

– А ты изменился, – заметил брат, сдвигая брови. – Лучше выглядишь.

Когда-то они с Эндой, невзирая на различия жизненных путей, были дружны. Но это было давно, до встречи с Лирией и… до всего остального. Рована тянуло рассказать, кто виновник этой перемены, но он не мог тратить время на посторонние разговоры. Время сейчас отнюдь не являлось его союзником.

И все же Рован сказал:

– И ты тоже изменился, принц.

– За это можешь благодарить моего парного, – сдержанно улыбнулся Энда.

Раньше такое признание всколыхнуло бы в Роване не самые лучшие чувства. Слова Энды напомнили ему, что брат – не воин, а знаток придворных лабиринтов. Но Энда не был лишен чутья и умел улавливать важные особенности. Он, конечно же, уловил запах Аэлины, который теперь навсегда соединился с запахом Рована. И потому Рован кивнул и, слегка улыбнувшись, сказал:

– Если не ошибаюсь, твой избранник – сын господина Кергана?

К запаху Энды тоже примешивался другой запах, подтверждавший догадку Рована.

– Да, это он.

Энда поглядел на кольцо, украшавшее его палец:

– Мы объявили о парных узах и в начале лета сочетались браком.

– Хочешь сказать, что ты ждал его сто лет?

Энда пожал плечами. Пальцы, сжимавшие эфес меча, ослабли.

– Достойного избранника, принц, не грех и сто лет дожидаться.

Рован это знал. Он настолько хорошо понимал брата, что от сознания этого у него защемило в груди.

– Эндимион, – хрипло произнес Рован. – Энда, выслушай меня внимательно.