Империя. Часть вторая. Завершение (СИ)

Не без чувства досады Дареш Кан отставил опустевшую чашку. Дела, увы, не ждут. Итак, кто же сделает первый ход? О намерениях новой Императрицы герцог Кан мог только догадываться. Дамира показала себя довольно-таки скрытной особой и не имела склонности откровенничать о своих планах с приближенными. Впрочем, она вообще немногих подпускала к себе достаточно близко. Даже пресловутый Надзиратель, ценнейший из агентов полковника Гелоры в имперской метрополии, в последнее время не присылал важных сведений.

Ясно было одно: Астрена ведет активную подготовку. Императорский флот уже пришел в движение, постепенно стягиваясь к границам. Конечно, самое понятие «границ» для межзвездных держав было чистой условностью — ни границ как таковых, ни линии фронта в космосе не существовало. Никаких сил не хватило бы для того, чтобы перекрыть все пути сквозь метапространство. Противники стремились захватывать контроль над узловыми точками — звездными системами, возле которых проходили значимые межзвездные трассы. И, судя по донесениям агентов Делис Гелоры, астренские флотилии уже собирались возле ключевых систем в пределах Трайонского и Альденского Доминионов. Оттуда им открывался прямой путь в Нейтральную зону и дальше на север Обжитого Космоса — на территории самой Ассамблеи Династий. Мобилизовать флот и подтянуть его поближе к границам казалось оправданным шагом в свете недавних пиратских нападений, но силы, которые Империя перебрасывала в периферийные доминионы, явно превосходили те, что требовались для защиты от Вольных.

Но не только из пограничья приходили тревожные новости. Информаторы в метрополии также отправляли доклады, из которых можно было сделать кое-какие выводы. Вести присылали не только Надзиратель и ему подобные тайные осведомители. Срочная депеша пришла от представителя Ассамблеи при Императорском дворе. Миори Линг не скрывала беспокойства по поводу происходящего в Астрене. Помимо прочего, она сообщала, что с воцарением Дамиры Адарис радикально изменился настрой информационных служб в метрополии, а это говорило о многом. При Теодоре Империя, хоть и с явным нежеланием, признавала существование Ассамблеи Династий. Теперь никто из новостников не использовал термин «Ассамблея» — только «Северные доминионы». Самого Дареша Кана и его сторонников не именовали иначе как «сепаратистами» или «инсургентами». Много говорили о недавних нападениях пиратов на астренские колонии, более или менее прямо обвиняя Великого Герцога в поддержке Вольного Флота. Всплыли некие документы, якобы «захваченные» у пиратов и даже «пленники», публично заявлявшие о том, что на Ленга Дауэна работают военные советники с Альдезии. Это показалось герцогу Кану даже забавным — имперская пропаганда была вынуждена фабриковать улики в подтверждение истинных обвинений.

Сам факт столь открытой враждебности астренской прессы говорит о многом — даже о большем, чем передвижения военных флотов. У Кана уже не оставалось сомнений: Императрица Дамира не просто готова встретить вторжение соперников во всеоружии, но всерьез рассматривает возможность нанести первый удар. Нельзя сказать, что лидер Ассамблеи был удивлен такими новостями.

— По крайней мере, у новой Императрицы больше решимости, чем у Теодоры, — вполголоса проворчал Великий Герцог. — Эта особа заглядывается высоко. Но это тернистый путь, госпожа Дамира… Рискуя, ты либо выигрываешь, либо проигрываешь.

Теодора Аргенис была вовсе не глупа и обладала твердым характером, но ей недоставало азарта. Она не из тех, кто идет ва-банк, напротив — она всегда была чрезмерно осмотрительна и предпочитала довольствоваться малым. Захватив трон, Теодора на этом успокоилась и не помышляла о большем. В Войну Серебряных Звезд она даже предпочла смириться с потерей половины имперских территорий, но удержать вторую половину, нежели идти до конца, рискуя потерять все. У Дамиры, очевидно, с азартом все в порядке. Настолько, что она не побоится выступить первой? Возможно…

Ответа на свою реплику Кан не дождался: кроме него, в кабинете оставался только Аллари, а тот, разумеется, не собирался комментировать привычку хозяина размышлять вслух. Седовласый дворецкий застыл у стены, неподвижный, как каменная статуя, и прямой, как гвардеец. Он был одним из немногих людей во дворце, рядом с которыми Дареш Кан время от времени позволял себе быть откровенным. В разумных пределах, конечно.

Неожиданно для самого себя герцог развернулся к старику и, усмехаясь, спросил:

— Ну, а как бы вы поступили на моем месте, Аллари?

Тот тихо кашлянул — это было самое сильное проявление чувств, какое он когда-либо позволял себе выказать открыто.

— Прошу прощения, милорд? — голос у старика был сухой и невыразительный.

— Что бы вы предпочли, Аллари? — повторил Дареш Кан. — Вы бы выступили первым или позволили сопернику сделать ход?

— Милорд, едва ли я вправе делать подобные заявления. Вы же знаете, что я никогда не был воином. Единственный талант, которым, смею надеяться, я обладаю: заваривать хороший чай.