Империя: чем современный мир обязан Британии

Народная память о Галлиполи превозносит храбрость “диггеров” и возлагает вину за их гибель на слабых и некомпетентных офицеров-помми [182]. Это карикатура, однако в ней есть доля правды. Настоящая проблема заключалась в том, что Британская империя считала, будто имеет дело со слабой восточной деспотией, и проиграла. Турки, хорошо обученные их союзниками-немцами, быстро освоили методы ведения позиционной войны. И их моральный дух — комбинация младотурецкого национализма и мусульманского рвения — был высок. Хасан Этем служил в 57-м полку 19-й дивизии Кемаля. Семнадцатого апреля 1915 года Этем писал матери:

“Господь мой! Все, что хотят эти героические солдаты, это донести Твое имя до слуха французов и англичан. Пожалуйста, прими это наше благородное желание и сделай наши штыки острее, чтобы мы сокрушили врага. Ты уже уничтожил многих из них, так уничтожь еще больше”, — помолившись так, я встал. Не было никого радостнее и счастливее, чем я тогда. Если волею Господа враг высадится на сушу и мы окажемся на передовой, то разве не произойдет бракосочетание [единение мученика с Аллахом]?

Мятежи индийских войск в Ираке и рвение турецких солдат на Галлиполийском полуострове наводят на мысль, что германская стратегия священной войны вполне могла принести плоды.

Британцы терпели неудачу всюду, где пытались ударить по туркам в лоб. Несмотря на первые успехи — взятие Басры, продвижение по Тигру к Багдаду, — захват индийской армией Месопотамии закончился провалом. Девятитысячный экспедиционный корпус генерала Чарльза Тауншенда (две трети составляли индийцы) пять месяцев сидел в осаде в Кут-эль-Амаре. После неудачных попыток деблокировать город Тауншенд был вынужден капитулировать [183]. Несмотря на эти d'eb^acles [184],англичане незамедлительно разработали новую ближневосточную стратегию, почти столь же фантастическую, как и германский план исламского джихада против Британской империи. Идея была в том, чтобы подстрекать к антитурецкому восстанию живущие в пустыне арабские племена под началом шерифа Мекки Хусейна ибн Али. Олицетворял эту новую стратегию Томас Эдварде Лоуренс — эксцентричный историк из Оксфорда, ставший тайным агентом, археолог, лингвист, умелый картограф и талантливый партизан, склонный к мазохизму гомосексуалист, который стремился к известности и бежал от нее всякий раз, когда она приходила. Лоуренс был незаконнорожденным сыном ирландского баронета и няньки, пламенным востоковедом, испытывавшим удовольствие от ношения арабской одежды, и человеком, который не делал тайны из того, что был изнасилован (или только мечтал об этом?) турецкими охранниками во время своего краткосрочного пленения в Дераа. Его общность с арабами можно оказалось бесценным.

Цель Лоуренса состояла в том, чтобы взорвать Османскую империю изнутри, превратив арабский национализм в новую силу, которая, как он верил, могла бы взять верх над субсидируемой немцами священной войной. Вековому турецкому правлению над Аравией время от времени бросали вызов местные кочевые племена. Приняв их язык и платье, Лоуренс намеревался обратить их недовольство на пользу Британии. Лоуренс, будучи прикомандированным с июля 1916 года к сыну Хусейна Фейсалу, решительно возражал против развертывания британских войск в Хиджазе. Арабы должны были почувствовать, считал он, что борются за свободу, а не за привилегию быть управляемыми британцами, а не турками:

Арабы должны быть первым нашим “коричневым” доминионом, а не последней “коричневой” колонией. Арабы сопротивляются, если вы пытаетесь вести их, и они столь же упрямы, как евреи. Но вы можете привести их куда-либо без насилия, якобы идя рука об руку. Будущее Месопотамии настолько блестяще, что если она всем сердцем будет с нами, мы сможем раскачать весь Ближний Восток.