Империя Четырех Сторон

Он завладел боевым молотом. Но ни один из ударов Оторонко не был точным. И все потому, что ему приходилось отбиваться от явно превосходящих сил противника. Теперь, сражаясь с носильщиками, он, наконец, смог посчитать их количество. Восемь бойцов размахивали оружием, девятый лежал на земле. Десятый, кипукамайок-счетовод, следил за битвой, гневно жестикулируя руками. Одиннадцатый, Уска, брат воина-дезертира, был не в счет. Он присел возле упавшего носильщика, обхватив свою голову руками от отчаяния и полного бессилия. Но был еще и двенадцатый – испанец в металлическом шлеме. Он слегка отрешенно наблюдал за сражением, но было понятно, на чьей стороне он выступит, если решит вмешаться.

Часка-чуки в руках Оторонко летала из стороны в сторону. В первые секунды боя он не пропустил ни одного удара и поэтому все еще оставался жив. Он надеялся, что брат вступится за него, но эта надежда быстро испарилась, смешавшись с диким безумием отчаянных носильщиков и яростью их начальника-кипукамайока.

Испанец знал, что носильщики, которых ему дали для того, чтобы вынести из Куско как можно больше золота, – это бывшие солдаты. А если и не знал, то, несомненно, догадывался. Люди Солнца хорошо изучили местные нравы и быстро поняли, что не в обычаях империи было доверять оружие простолюдинам. От кого защищаться, если в стране нет воров, и местные жители, уходя из дома, никогда не закрывают дверь на замок? Ни одного замка в Тавантинсуйу испанский всадник не видел. Кроме, пожалуй, тех, что навесили сами испанцы.

Солдаты – это совсем другое дело. Они никогда не расставались с оружием, в любой момент готовые выступить в поход. Защищать честь и славу Великого Инки во имя Инти, Солнца, которое особенно ярко светит над вершинами суровых белых хребтов. И Пачакамака, создателя всего земного.

Солдат испанцу дали с тем, чтобы они защищали сокровища. Богатство Земли Четырех Сторон это символ власти. Власть переходит от Инки к людям Солнца. Воины служат новой власти и спасают старую. Все честно. Никто не нарушает клятву верности. Кроме этого дезертира Оторонко, по случайности названного этим прекрасным и гордым именем, которое достоин носить великий воин, а не беглец. Носильщики думали, что они все еще солдаты, а значит, молот правосудия у них никто не отбирал, и этот молот должен наказать преступника. Но преступник не желал подчиняться жестоким законам и сопротивлялся изо всех сил. Вот один из солдат схватился за раненую руку, выпустив оружие. Вот и другой рухнул на землю, получив удар в живот. Но силы Оторонко иссякали в восемь раз быстрее, чем у нападавших. Он сделал одну ошибку, отражая удары, потом другую, а третья уложила его на обе лопатки. И вот, в то мгновение, когда сильная рука занесла над его головой молот, он услышал дикий, душераздирающий крик. Это кричал его брат Уска. От вопля лошадь испанца испугалась и встала на дыбы. Наездник потянул было повод на себя, но сделал это слишком резко. Конь занервничал еще больше и рванул в сторону. Всадник вылетел из седла и оказался на земле. Его начищенный до блеска шлем слетел. И в этот момент животное решило снова встать на четыре ноги. Незащищенная голова оказалась под быстрым копытом. Битва остановилась, кто-то из носильщиков бросился к человеку на земле, но было поздно. Пришелец бился в предсмертных конвульсиях. На голове зияла страшная рана. Кровавые пятна казались не слишком заметными на красноватой земле.

– Беги, брат! – услышал Оторонко, так и не увидев напоследок лицо родного человека. И стремглав бросился в сторону ближайших зарослей. Они больно стегали его по лицу, словно одержимые желанием добить его вслед за носильщиками, но эта боль ничего не значила по сравнению с той, которую Оторонко переживал внутри. Он бежал и бежал вперед, пока не стемнело, и, когда, не заметив мощного корня под ногами, споткнулся и рухнул, то не стал подниматься. Он перевернулся на спину и посмотрел наверх. Небо чернело, и первые звезды заглянули сверху в его глаза, полные слез. Оторонко оплакивал страну, которой не стало. Чинчу, который растворился в хаосе катастрофы. И брата, которого нашел и потерял в течение одного безумного дня.

Правая рука Оторонко по-прежнему сжимала рукоятку молота. А в левой было нечто необычное. Несколько разноцветных веревок, перевязанных узелками. Кипу, узелковый шифр, который был у сердитого кипукамайока, неизвестным образом перекочевал к Оторонко. Возможно, дезертир в пылу битвы перехватил веревки у счетовода и теперь сжимал их, сам не понимая, что держит в руках послание невероятной важности.

Десять. Рада

Никто не знал, что случилось этой ночью, но утром штурман украинского экипажа объявил, что дальше никуда не поедет.

– Все, я выбываю из гонки! – сказал он Вадиму на рассвете, сидя в палатке и набивая спортивную сумку нехитрым скарбом.