Империя Четырех Сторон

Вадим понимал, что не сможет уговорить штурмана остаться. Есть люди, которые легко расстаются с партнерами и даже друзьями. И гонщик относился именно к таким. Людей такого склада полным-полно в бизнесе. Они дружат, искренне делая добро своим друзьям, но как только им кажется, что друзья имеют свою собственную точку зрения на происходящее или же становятся обузой для общего дела, то дружба заканчивается. И заканчивается дело. Кто не с нами, тот против нас. Нужно шагать вперед, переступая через рефлексии и предрассудки. Вот таким человеком и был Вадим. Он любил говорить о демократичности и необходимости иметь собственное мнение, но из всех мнений, в глубине души, признавал только свое.

– Ладно! – сказал он, и по его интонации стало понятно, что стихийное собрание команды окончено. – Кто хочет уехать, пусть уезжает. Кто хочет остаться, пусть подумает над тем, что в моей машине есть одно вакантное место. Мне нужен штурман.

Штурман забрал свою сумку и направился к выходу из бивуака. Ближайшие три дня у него были расписаны по часам, как информация на табло аэропорта. Он собирался сесть на рейсовый автобус, добраться до Сантьяго, а затем вылететь на остров Пасхи. «Раз уж я здесь, и раз уж я один, – думал штурман, – то надо увидеть эти каменные фигуры, о которых так долго говорят ученые и путешественники. Нужно побыстрее забыть о гонке».

Билеты на самолет до острова Пасхи он уже заказал через интернет, еще до того, как состоялось общее собрание.

Вадим вышел из палатки и направился к оранжевой машине. Он откинул брезентовый полог и посмотрел на стального зверя. Впрочем, как человек, лишенный сантиментов, Вадим не считал машину живым существом. В прежние времена, когда личный автотранспорт был большой редкостью, владельцы «запорожцев» и «жигулей» вкладывали в стальные самодвижущиеся повозки столько сил и энергии и, откровенно говоря, денег, что волей или неволей из хозяев автотехники превращались в ее рабов. А рабам, как известно, свойственно поклоняться своим хозяевам. Вадим давно понял, что люди, называющие свои машины «моя ласточка», «моя красавица», «мой зверь», раздающие железным конструкциям ласковые эпитеты, несвободны. Они не хозяева – ни над машиной, ни над судьбой, – а Вадим всегда хотел быть хозяином. И вот сейчас он по-хозяйски смотрел на железный агрегат оранжевого цвета с разрисованными боками. А мысли гонщика были далеко, уже на финише, и он понимал, что без штурмана он сможет добраться туда только на транспорте своего воображения.

– А что это у вас нарисовано? – услышал он голос Эспинозы. Себастьян, тяжело дыша, подошел к лидеру команды и, видимо, решил завести пустой разговор.

– Тут много чего нарисовано, – усмехнулся Вадим. – Что именно вас интересует?

– Да вот этот странный символ, – и Эспиноза указал на две скрещенные булавы.

Рисунок был довольно неаккуратно набит на левое крыло, несколько криво и с морщинами. Под лентой, на которой был нанесен этот довольно амбициозный символ, остались мелкие пузырьки воздуха, и сразу было ясно, что изображение клеили в спешке. Вадим очень хотел, чтобы символ украинских гетманов красовался на его машине. Храбрые безжалостные предводители казацкого войска, бойцы и полевые государи, чье воинское искусство оттачивалось годами, а политическая хитрость – опытом выживания в неимоверно трудной и враждебной среде, с детства впечатляли честолюбивого гонщика. И право носить булаву, как известно, в полевой республике Запорожской Сечи имел только один человек, гетман. Все это и попробовал объяснить Себастьяну украинец, не упомянув лишь о своих скрытых амбициях. Но это и не было нужно, поскольку Себастьян был очень проницательным человеком.

– Недавно вы показывали мне фото человека в костюме вождя, – напомнил Вадим. – У него в руках тоже была булава.

– Какие, однако, странные совпадения! – воскликнул Эспиноза.

Вадим удивленно поднял на него глаза.

– Великие Инки выходили к людям с булавой в руках. Ее ручка обычно была деревянной, а навершие – из камня или серебра. И только император, единственный человек во всей большой империи, имел право держать в руках священное оружие, целиком сделанное из золота.

Сказав это, Себастьян усмехнулся, и его смешок напомнил фырканье сытой лошади. Он сделал краткое резюме диалога:

– Ваши и наши вожди похожи. Как родные братья.

Вадим хотел добавить, что все вожди в подлунном мире похожи друг на друга, но вместо этого произнес:

– Знаете что? Спрошу как мужчина мужчину. Будете моим штурманом, а?

Себастьян осекся. Он внезапно ощутил, что его лишний вес вдвойне давит на его сердце.

– Как мужчина мужчине замечу: странный вопрос. Звучит как предложение руки и сердца.

Перед толстяком оказалась раскрытая ладонь Вадима. Полицейский задумался ненадолго, а потом звонко хлопнул по ней своей ладонью.

– Короче говоря, я согласен!

Nueve. El hombre y el jaguar