Империя депрессии. Глобальная история разрушительной болезни

Депрессия буквально вызывает у вас неподвижность. В книге «Когда корни тянутся к воде: личная и естественная история меланхолии» (Where the Roots Reach for Water: A Personal and Natural History of Melancholia, 1999) Джеффри Смит пишет: «Кажется, жизненные соки утекают сквозь невидимую брешь, – и добавляет: руки и ноги страдающего меланхолией тяжелеют, а на кровь, кости и мышцы разом налипает что-то вязкое»[621]. Особенно это чувствуется во время сна. Элизабет Вурцель снилось, что ее одолел паралич, а после пробуждения она в прямом смысле не могла встать с постели. Джиллиан Марченко писала о «тяжелых, точно бетонные блоки» ногах, когда она пыталась встать с постели[622].

О сне в мемуарах говорится довольно много: спят долго, мало или вообще не спят. Длительность пребывания в постели имеет множество значений и мотиваций. Частью их является физическая усталость и бесконечная апатия. Салли Брэмптон пишет о «нырке под одеяло»: как она пряталась в кровати, не отвечая на звонки, отвергая все приглашения; так выглядит та самая добровольная социальная изоляция меланхолика, известная еще с античных времен[623]. Для Шерон О’Брайен перспектива сна и снотворного означала передышку от мучительного бодрствования[624]. У Брюса Спрингстина, с его легендарным сценическим драйвом, был депрессивный эпизод, когда под грузом непрошеных мыслей и неумолчного беспокойства он не мог подняться с постели:

Мне было неудобно делать все. Стоять… ходить… сидеть… все вызывало приступы необъяснимой тревоги… Все, что меня ожидало, – злой рок и дурные знамения, укрыться от которых можно было лишь во сне. Если я не смогу работать, как я буду кормить семью? Если я так и буду прикованным к постели? Кто я вообще, черт возьми, такой? Ты чувствуешь, как истончается твое самосознание[625].

Состояние прикованности к кровати может казаться чрезмерным – вплоть до недобровольного. Тем не менее те, кто страдает депрессией, размышляют о границе между болезнью и нормальными жизненными невзгодами. Если частые мысли о самоубийстве – четкий критерий серьезности состояния, Лора Инман была действительно больна, поскольку совершила несколько попыток суицида. Но когда утром она не желала вставать с постели, она порой спрашивала себя: а что, разве не у всех такое бывает?[626]

Если у вас есть интерес к жизни, то и вставать по утрам легче. Одна из самых острых потерь депрессии – потеря жизненных смыслов. Дженни Диски, видя на экскурсионном корабле кита, описывает это так: «Кит мне понравился так же, как мог понравиться любой другой человек»[627]. Словно уточняя: вообще не понравился. Хотя Диски – автор девятнадцати книг – достаточно красноречива в описании своей пассивности:

Леность всегда была моей неотъемлемой чертой… кажется, единственным качеством, каким я обладаю… а также в том смысле, что в праздности я чувствую себя собой. Не помню, когда мысль о том, чтобы пойти на прогулку, не казалась мучительной. Что до свежего воздуха, я не большая его любительница. Да, он придает бодрости, этого не отнять; но мне крайне редко хочется чувствовать бодрость[628].

Пренебрегая хорошим и прекрасным