Империя должна умереть

– Ужасно злит, конечно, – сказал он. Волосы у него были убраны с лица, очки свисали с шеи на цепочке. Он снял и повесил на крючок черный рабочий халат и остался в поношенных, перепачканных растворителем и воском вельветовых штанах и застиранной хлопковой рубахе с завернутыми до локтей рукавами. – Маргарет сказала, что она проплакала три часа кряду, после того как в воскресенье вечером поговорила со мной по телефону.

– Ну так почему бы ей не вернуться?

– Вот честно, если б я только знал, как все поправить, – сказал Хоби. Он сидел за столом, угрюмый, деловитый, распластав по столешнице белые узловатые ладони – было что-то этакое в рисунке его плеч, что наводило на мысли о добродушном коняге-тяжеловозе или, может, рабочем, который завернул в паб после долгой смены. – Я думал, может, слетать туда к ней, навестить, но Маргарет говорит – не надо. Она, мол, тогда вовсе там не обвыкнется, если я буду рядом торчать.

– А по-моему, вам все равно надо поехать.

Хоби приподнял брови.

– Маргарет наняла какого-то психотерапевта – похоже, какую-то знаменитость, который использует лошадей при лечении таких вот травмированных детей. Ну да, Пиппа любит животных, но даже если б она была совершенно здорова, то вряд ли бы хотела целыми днями торчать на улице и кататься на лошадях. Она всю свою жизнь провела на уроках музыки и в музыкальных залах. Маргарет так и превозносит музыкальную программу в их церкви, но вряд ли Пиппу заинтересует любительский детский хор.

Я отодвинул в сторону стеклянную тарелку (выскреб все дочиста).

– А почему Пиппа ее до сих пор не знала? – осторожно спросил я, а потом, когда он ничего не ответил, прибавил: – Это все из-за денег?

– Не то чтобы. Хотя да. Ты прав. В каком-то смысле дело и было в деньгах. Видишь ли, – сказал он, склонившись ближе – руки на столе, большие, выразительные, – у отца Велти было трое детей. Велти, Маргарет и мать Пиппы, Джульетта. И все от разных матерей.

– Ага.

– Велти – старший. Казалось бы – старший сын, все дела, верно? Но он лет в шесть подхватил туберкулез позвоночника – родители были в Асуане, а нянька не поняла, насколько все серьезно, и его слишком поздно отвезли в больницу, мальчик он был, насколько я понимаю, умненький и симпатичный, но старый мистер Блэквелл был не из тех, кто снисходительно относится к слабым и увечным. Отослал его к родне в Америку и думать о нем забыл.

– Ужас какой! – Такая несправедливость меня поразила.

– Да. Ну, то есть Маргарет тебе, конечно, другую картинку нарисует, но отец Велти человек был тяжелый. В любом случае, после того как Блэквеллов выслали из Каира – хоть, “выслали”, наверное, не самое подходящее слово. Когда Насер пришел к власти, всем иностранцам было велено покинуть Египет – отец Велти был в нефтяном бизнесе, и, к счастью, у него были и деньги, и собственность за границей. Иностранцам запретили вывозить деньги и ценности из страны.

– Ну, как бы там ни было… – Он вытащил очередную сигарету. – Так, что-то я отвлекся. Дело в том, что Велти почти и не знал Маргарет, которая была его добрых лет на двенадцать моложе. Мать Маргарет была богатой наследницей, родом из Техаса, у нее своих денег была куча. Это был последний брак старого Блэквелла и самый долгий из всех – послушать Маргарет, так роман века. Известная супружеская чета из Хьюстона: выпивка рекой да частные самолеты, сафари в Африке – отец Велти обожал Африку, даже после того, как ему пришлось уехать из Каира, то и дело туда ездил.

– Как бы там ни было, – вспыхнула спичка, он кашлянул и выпустил облако дыма, – Маргарет была папиной принцессой, зеницей ока, все такое. Но он все равно, на протяжении всего брака, не проходил мимо гардеробщиц, официанток, дочек друзей – и в какой-то момент, когда ему было за шестьдесят, сделал ребенка своей парикмахерше. И этим ребенком была мать Пиппы.

Я промолчал. Когда я учился во втором классе, был знатный скандал (по дням расписанный на страницах светской хроники “Нью-Йорк Пост”), когда у отца одного из моих одноклассников обнаружился ребенок – не от матери Эли, это привело к тому, что почти все матери в классе встали на ту или иную сторону и, пока ждали нас вечерами возле школы, друг с другом не разговаривали.