Империя должна умереть

На самом деле Столыпин не может принять никаких решительных мер против Союза русского народа — у него слишком много влиятельных покровителей. Столичный градоначальник фон дер Лауниц убит, но большим поклонником черной сотни является преемник Трепова, новый дворцовый комендант Владимир Дедюлин, который регулярно организует приемы членов Союза русского народа у императора. Но дело, конечно, не в Дедюлине — самому императору и императрице очень нравится Союз русского народа, им не может не льстить все то, что говорят им Дубровин и его единомышленники.

В декабре Столыпин приносит императору указ об отмене ряда ограничений, наложенных на евреев, в том числе черты оседлости. Император обещает подписать, но вскоре возвращает бумагу: «Несмотря на вполне убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу — внутренний голос все настойчивее твердит Мне, чтобы Я не брал этого решения на Себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее велениям, — объясняет Николай II премьеру. — Я знаю, Вы тоже верите, что "сердце Царево в руках Божьих". Да будет так. Я несу за все власти Мною поставленные великую перед Богом ответственность и во всякое время готов отдать Ему в том ответ».

Незадолго до этого в 1906 году в Киеве проходит так называемый Всероссийский съезд русских людей, в котором участвуют и члены Союза русского народа, и других организаций. «Каждый из нас страдает за себя, но есть один Человек, который страдает за всех нас, за всю Россию и страдает безмерно», — говорит в своей речи Дубровин, предлагая помолиться за императора, — аудитория согласна. Император, императрица, а также отец Иоанн Кронштадтский присылают приветственные телеграммы. Это самый многочисленный съезд черносотенцев — приезжает больше 500 человек со всей страны.

Монархисты долго обсуждают вопрос об объединении всех правых организаций — ничего не получается, так как Союз русского народа объединяться не хочет, а просто предлагает всем влиться. Участники требуют изменить избирательный закон, лишив евреев избирательных прав, и принимают обращение к премьер-министру, требуя законодательно ограничить принятие на госслужбу инородцев. «Пусть мы будем одиноки, пусть нас не станут называть европейцами, пусть зовут черносотенцами; пусть уверяют, что мы глупцы и невежды. Мы лучше останемся одиноки со своею правдою и народною совестию… Пусть ни один из нас не попадет в Думу; воля Божия. А правда наша нам дороже и тысячи Дум», — говорит на съезде активист Союза русского народа отец Иоанн Восторгов.

Впрочем, на этот раз правые все же намерены побороться за Думу — сам Дубровин по-прежнему ее не признает, зато баллотируются многие его единомышленники. Да и Столыпин, хоть и недоволен Союзом русского народа, выделяет ему деньги на предвыборную агитацию. По воспоминаниям Полубояриновой, отдельная просьба премьера — провести в Думу от Кишинева активиста Союза русского народа Владимира Пуришкевича, бывшего сотрудника МВД.

Первый административный ресурс

Предвыборная кампания в Думу второго созыва начинается в декабре — и она становится первой настоящей избирательной гонкой. Если выборы в первую Думу многие партии — как правые, так и левые — игнорировали, то теперь все относятся к этому серьезно. Больше того, правительство в этот раз решает не пускать выборы на самотек. Правительство Витте и Дурново почти не вмешивалось в предвыборную кампанию — и в итоге получило совершенно нелояльную Думу, но Столыпин не собирается повторять его ошибок.

Правил, регулирующих избирательную кампанию, не существует. Агитировать могут как любые легальные партии («Союз 17 октября», Союз русского народа и другие), так и незарегистрированные, как кадеты. На несистемную оппозицию накладывается ряд ограничений: она, например, не может проводить агитационные митинги. То есть кадеты могут баллотироваться поодиночке — но не могут упоминать партию в предвыборных мероприятиях.

К примеру, в Госдуму от Москвы баллотируется известный адвокат Василий Маклаков. В своем выступлении он рассказывает о достижениях кадетов в первой Думе и употребляет местоимение «мы». «Кто это мы? — прерывает его речь полицейский. «Я и мои единомышленники», — отвечает Маклаков. «Я запрещаю говорить мы, — продолжает пристав, — вы говорите о кадетах, а это партия преступная, о ней говорить нельзя». — «Хорошо, вместо "мы" я буду говорить "они"». Публика смеется.

Тактика кадетов строится на том, что они пугают избирателей черносотенцами — предлагают голосовать за себя как за единую оппозицию: отдавать голоса левым — опасно, они могут не пройти, и тогда верх возьмут монархисты.