Империя должна умереть

«Вы — Ленин, только с другой стороны! — кричит в ответ Керенский. — Вы — террорист! Ну что ж, приходите, убивайте меня. Вы выходите из правительства, ну что ж! Теперь вам открывается широкое поле независимой политической деятельности». Все время разговора Керенский нервно чертит карандашом на листке буквы «К», «С», «К». В конце разговора премьер резко заявляет, что Савинков напрасно возлагает надежды на «триумвират»: есть только одно «К», и оно останется, а другого «К» и «С» — не будет. И принимает отставку коллеги.

После этого разговора Савинков идет к Гиппиус, которая подкрепляет его решительность. Она окончательно разочаровалась в Керенском: его будто подменили, говорит она, «он неузнаваем и невменяем», он хотел видеть в Савинкове только преданного слугу, а теперь испугался конкуренции. Савинков уходит домой, но поздно ночью снова звонит Гиппиус и говорит, что Керенский, похоже, передумал и просит Савинкова забрать заявление.

Родина. Враг. Мрак

Керенский, конечно, не может утвердить план Корнилова — Савинкова не только из-за недоверия (к слову, взаимного: на встречу с премьером в Зимний Корнилов приходил в окружении вооруженных охранников-туркмен). Важнее то, что этот план совершенно противоречит его убеждениям. Он предполагает казни не только мятежников, но и агитаторов, а такого не было даже при Столыпине с его «галстуками». Керенский — адвокат, который всю жизнь защищал борцов с режимом. Однако прямо отказать Корнилову он не решается и обещает подумать.

Скандал с Савинковым происходит как раз накануне важнейшего Государственного совещания в Москве, которое нужно Керенскому, чтобы придать правительству легитимности и убедить общество в необходимости более жестких мер. Как раз накануне московского совещания Керенский переносит дату выборов в Учредительное собрание — с сентября на ноябрь. Однако пропагандистское шоу Керенского невольно крадет Корнилов, именно он становится главным героем Москвы.

Корнилов в тот момент довольно популярен, особенно в Москве: московский крупный бизнес, купечество, давно присматривается к Корнилову как к человеку, способному навести порядок. Старые генералы раньше не очень его жаловали, Михаил Алексеев говорил, что у него «львиное сердце, а голова овечья», Брусилов называл его начальником лихого партизанского отряда, но накануне Государственного совещания все разговоры только о Корнилове.

За день до приезда всех участников в Москве проходит совещание консервативных кругов: тут и купцы во главе с Павлом Рябушинским, и оба недавних Верховных главнокомандующих, Алексеев и Брусилов, и Михаил Родзянко, и кадеты во главе с Милюковым. Главный итог их встречи — поддержать Корнилова как человека, который может навести в стране порядок и разогнать Советы.

Корнилов только приезжает на вокзал, а его уже встречают как хозяина, дамы забрасывают его цветами, кадет Родичев произносит прочувствованную речь. Корнилов едет молиться к Иверской иконе (с этого посещение Москвы всегда начинал царь), потом крупнейшие финансисты отчитываются Верховному главнокомандующему о финансовом положении России; потом ему докладывают о международном положении; потом «представляется» Пуришкевич, потом «был принят» Милюков.

Во второй день Корнилов выступает в Большом театре (первый — это бенефис Керенского, который говорит полтора часа и вновь повторяет свое обещание навести порядок «железом и кровью»). Когда Верховный главнокомандующий появляется на сцене, половина зала устраивает ему овацию, а солдаты даже отказываются встать. Керенский просит зал проявить уважение к «первому солдату революции».

Речь Корнилова становится вызовом Керенскому и сидящим в зале членам Петросовета. Он говорит, что в наследие от старого режима свободная Россия получила боеспособную и готовую к самопожертвованию армию. Но новые законы превратили ее в «безумную толпу, дорожащую исключительно своей жизнью». Мир, говорит он, невозможен, и даже если он будет заключен, эта толпа разгромит беспорядочным потоком свою же страну. Наконец, он сообщает залу, что вместе с Савинковым предложил Керенскому план реформ и не сомневается, что план будет принят безотлагательно.

Закончив речь, Корнилов покидает театр и уезжает в Ставку. Его выступление производит огромное впечатление на слушателей. Полгода спустя Марина Цветаева напишет о нем стихотворение:

…Сын казака, казак…
Так начиналась — речь.
— Родина. — Враг. — Мрак.
Всем головами лечь.
Бейте, попы, в набат.
— Нечего есть. — Честь.
— Не терять ни дня!
Должен солдат
Чистить коня…