Империя должна умереть

Жаботинский решает, что нужно готовиться к обороне, и начинает писать письма разным влиятельным одесским евреям — убеждает их собрать деньги, купить оружие и попытаться защититься от погрома. Все письма остаются без ответа — но спустя несколько недель к Жаботинскому приходит друг детства. Во-первых, говорит он, не стоило писать письма богатым евреям, они так напуганы, что не сдвинутся с места. Во-вторых, отряды самообороны и так готовятся — и Жаботинский может помочь их созданию.

Жаботинский включается в работу: в течение нескольких дней ему и его новым товарищам удается собрать больше 500 рублей[25] (огромные деньги) и целый арсенал: револьверы, ломы, кухонные ножи, ножи для убоя скота. Параллельно отряд печатает листовки — на русском языке и на идише: «Их содержание было очень простым: две статьи из уголовного кодекса, в которых написано ясно, что убивший в целях самообороны освобождается от наказания, и несколько слов ободрения к еврейской молодежи, чтобы она не давала резать евреев как скот».

Жаботинский поначалу удивляется, почему на активное вооружение евреев так спокойно смотрит полиция. Но потом понимает — отрядом самообороны на самом деле руководит Генрик Шаевич, глава зубатовской ячейки в Одессе, лидер местного отделения Независимой еврейской рабочей партии.

В итоге никакого погрома в Одессе не происходит — он случается в Кишиневе. Жаботинский вспоминает, что поначалу о кишиневском погроме в Одессе не говорят. Однако вскоре в его газету приходят пожертвования от европейских евреев в пользу кишиневцев. И Жаботинский едет на место трагедии.

Спустя несколько месяцев он становится делегатом от Одессы на всемирном сионистском конгрессе. Так начинается международная карьера Жаботинского. В 1918 году он уедет в Палестину, где начнет бороться за создание еврейского государства.

Дом номер тринадцать

Один из обладателей неопубликованных еще «Протоколов сионских мудрецов» — это Павел Крушеван, молдаванин по происхождению, издающий две газеты: «Знамя» в Петербурге и «Бессарабец» у себя на родине в Кишиневе. «Бессарабец» — популярная ежедневная газета в провинциальном Кишиневе, где евреи составляют более сорока процентов населения. Еврейская угроза — постоянная тема «Бессарабца».

В конце марта 1903 года «Бессарабец» сообщает о том, что в селе Дубоссары евреи совершили ритуальное убийство 14-летнего подростка-украинца.

Следствие в считаные дни находит убийцу, которым оказался двоюродный брат мальчика. Однако городские власти запрещают газетам освещать это дело, и публикации в «Бессарабце» остаются без опровержения. В пасхальное воскресенье 6 апреля в городе происходит еврейский погром. Новость о начале погрома немедленно разлетается по городу, но полиция не вмешивается — губернатор ждет какого-то приказа.

Вот как описывает события лучший репортер России на этот момент, Владимир Короленко, в своем очерке «Дом № 13»: «Около 10 часов утра появился городовой "бляха № 148", человек хорошо, конечно, известный в данной местности, который, очевидно, заботясь о судьбе евреев, громко советовал всем им спрятаться в квартиры и не выходить на улицу. Городовой "бляха № 148", отдав свое благожелательное распоряжение, сел на тумбу, так как ему явно больше ничего не оставалось делать, и, говорят, просидел здесь все время в качестве незаменимой натуры для какого-нибудь скульптора, который бы желал изваять эмблему величайшего из христианских праздников в городе Кишиневе. А рядом, в нескольких шагах от этого философа, — трагедия еврейских лачуг развертывалась во всем своем стихийном ужасе. Толпа явилась около 11 часов, в сопровождении двух патрулей, которые, к сожалению, тоже не имели никаких приказаний. Она состояла человек из пятидесяти или шестидесяти, и в ней легко можно было заметить добрых соседей с молдаванскими фамилиями. Говорят, они прежде всего подступили к винной лавке, с хозяином которой, впрочем, поступили довольно благодушно. Ему сказали: "Дай тридцать рублей, а то убьем". Он дал тридцать рублей и остался жив, конечно, спрятавшись куда было можно, чтобы все-таки не быть на виду и не искушать снисходительность дикой толпы… Последняя же приступила к погрому. Площадь в несколько минут покрылась стеклом, обломками мебели и пухом».

В самом известном эпизоде очерка Короленко три еврея — двое мужчин и девочка — забираются на чердак и, услышав шум погони, начинают ломать крышу, чтобы выбраться наверх. «Нужно было много отчаяния, чтобы в несколько минут смертельной опасности голыми руками пробить это отверстие. Но это им удалось: они хотели во что бы то ни стало взобраться наверх. Там был опять свет солнца, кругом стояли дома, были люди, толпа людей, городовой "бляха № 148", патрули…» — пишет Короленко. Трое выбираются на крышу — и толпа начинает над ними издеваться. Сначала им под ноги закидывают синий умывальный таз. («Таз ударялся о крышу и звенел, и, вероятно, толпа смеялась…») Потом всех троих сбрасывают вниз. Девочка падает в гору пуха и выживает, мужчин убивают.