Империя должна умереть

Беспокойство между тем только нарастает. В Петербурге, на Невском проспекте, молодой еврей по фамилии Дашевский, бывший студент киевского политехникума, бросается с ножом на Павла Крушевана. Он легко ранит его в шею. Крушеван сам хватает преступника. Другой еврей, врач, хотел оказать раненому первую помощь, сообщает репортер Короленко, но Крушеван в ужасе отказался. Пострадавший требует для Дашевского смертной казни: «На том основании, что он, г-н Крушеван, не простой человек, а человек государственной идеи». На допросе Дашевский говорит, что мстил Крушевану за кишиневский погром. В отличие от Меньшикова, Крушеван серьезно относится к «Протоколам сионских мудрецов»; на волне всеобщей истерии он публикует в «Знамени» выдержки из текста с заголовком «Программа завоевания мира евреями». Так об этом тексте узнает петербургское общество, а затем и весь мир.

Ледяная пустыня

Затея Гиппиус и Мережковского — Религиозно-философские собрания — разрастается. К 1902 году они становятся центром интеллектуальной жизни Петербурга, все стараются туда попасть: и цвет дворянства, и литераторы, и профессора. На собраниях стоят — мест не хватает. Весной 1902 года к Мережковским — знакомиться и просить билетик — приходит 23-летний поэт Александр Блок.

У Зинаиды появляется новая мечта — издавать журнал, ажиотаж вокруг собраний — «страшный шанс», считает она. Журнал получает название «Новый путь». По актуальности и звездности он должен конкурировать с «Миром искусства» — Гиппиус с Мережковским по-прежнему воюют с Дягилевым. Гиппиус пишет друзьям, что от «Мира искусства» ее журнал будет отличать «модность самая последняя», а еще «С нами — Бог!».

В «Новом пути» публикуют доклады, подготовленные для собраний, статьи туда пишут и постоянные участники собраний, вроде Василия Розанова, и модные поэты, вроде Александра Блока и Валерия Брюсова, и авторы «Мира искусства», сбежавшие от диктатуры Дягилева, — Бенуа и Бакст. Наконец, приходит и Философов — он хочет работать редактором в «Новом пути». Гиппиус охотно принимает его обратно.

Дискуссия на религиозные темы вскоре приводит к оскорблению чувств верующих. Причем оскорбленным чувствует себя вовсе не кто-то из участвующих в дебатах иерархов, а популярный журналист Меньшиков, все тот же консервативный автор из «Нового времени». Он пишет статью «Среди декадентов», где обличает Религиозно-философские собрания, а заодно и «Мир искусства». Словом «декаденты» он называет и новых модных журналистов, и не угодивших ему литераторов.

Статья Меньшикова вышла 16 марта 1903 года — и после этого негодующих как прорвало. Статьи следуют одна за другой. 2 апреля 1903 года в газете «Заря» выходит открытое письмо популярной писательницы Надежды Лухмановой под звонким названием «Кто дал им право?». «Кто звал быть нашими пророками гг. Меньшиковых, Розановых, протоиерея Устьинского, Мережковского и других? Мы устали от грязи, клеветы, от всей этой вакханалии, под видом богословских споров, мы жаждем чистоты и простоты, мы жаждем молчания!» — пишет Лухманова, призывая запретить Религиозно-философские собрания[27]. К кампании против «Нового пути» присоединяется и Иоанн Кронштадтский: «Это сатана открывает эти новые пути, — говорит он в своей проповеди, — люди, не понимающие, что говорят, губят и себя, и народ, так как свои сатанинские мысли распространяют среди него».

Император в этот момент находится в Москве, где его дядя, великий князь Сергей, показывает ему статьи Меньшикова и Лухмановой. Николай II возмущен, требует от духовной власти разобраться и с собраниями, и с журналом. Победоносцев дает команду. Уже 5 апреля Синод запрещает Религиозно-философские собрания.

Мережковский, по словам жены, «устал и в тихой ярости; желает уехать немедленно куда глаза глядят». В редакции «Нового пути» предлагают отправить в цензуру заведомо непроходную статью с тем, чтобы журнал тоже немедленно запретили. «Смерть с иллюзией чести» называет такой выход Гиппиус. Но все-таки решает не сдаваться. Многие прежние авторы перестают сотрудничать с журналом — Философов теперь в одиночку выполняет основную редакторскую работу.

А Мережковский идет на прием к «министру церкви» — выяснять, есть ли шансы. Победоносцев начинает объяснять, что запрещение Религиозно-философских собраний — это явление вынужденное, иначе было нельзя. «Вы не представляете себе, что такое Россия. Это ледяная пустыня, по которой ходит мужик с топором», — заявляет идеолог государства. В ответ Мережковский дерзит: «А не вы ли превратили ее в эту ледяную пустыню?»

Неаполитанский узник