Империя должна умереть

На такую коллективную исповедь приходит и Григорий. На него производит глубочайшее впечатление служба отца Иоанна — и священник тоже замечает странника из Сибири. Они знакомятся, Иоанн Кронштадтский предлагает новому знакомому пожить в монастыре.

Вот какой диалог происходит между ними при первой встрече — по крайней мере так его, со слов Григория, приводит дочь Матрена:

— Вело меня сюда… — говорит Григорий.

— Бог привел, значит, так тому и быть, — отвечает Иоанн.

— Чему быть? — уточняет Григорий.

— А что Бог даст, тому и быть. Его слушай, он вразумит, — поясняет Иоанн. — Странствуй, странствуй, брат, тебе много дал Бог, помогай людям, будь моею правою рукой, делай дело, которое и я, недостойный, делаю…

Гость Иоанна Кронштадтского в короткий срок превзойдет его в известности и богатстве. Именно Иоанн знакомит Григория с епископом Феофаном, духовником Станы и Милицы, и вскоре странник появляется в доме черногорской принцессы. Постепенно Григорий Распутин становится еще одним модным петербургским персонажем, звездой салонов богатых дам, увлекающихся мистицизмом.

Шампанское и устрицы

Летом 1904 года состояние здоровья Антона Чехова резко ухудшается. У него уже много лет туберкулез, он месяцами лежит в больнице в Москве — или лечится в Крыму. Но в июне 1904 года жена, артистка Московского художественного театра Ольга Книппер, увозит его лечиться в Германию.

С началом японской войны всегда аполитичный Чехов вдруг начинает следить за новостями. «Победа России, — говорит он своему шурину Виктору Книпперу, — очень нежелательна, так как она укрепит самодержавие и отсрочит революцию». То же самое он говорит Станиславскому: «Ужасно! Но без этого нельзя. Пусть японцы сдвинут нас с места».

За полгода до этого, зимой 1904-го, в Художественном театре проходит премьера «Вишневого сада», после которой Чехов долго ничего не пишет. Но рассказывает другу Константину Станиславскому задумку новой пьесы: «Два друга, оба молодые, любят одну и ту же женщину. Общая любовь и ревность создают сложные взаимоотношения. Кончается тем, что оба они уезжают в экспедицию на Северный полюс. Декорация последнего действия изображает громадный корабль, затертый во льдах. В финале пьесы оба приятеля видят белый призрак, скользящий по снегу. Очевидно, это тень или душа скончавшейся далеко на родине любимой женщины».

В ночь с 1 на 2 июля 1904 года Чехов, находящийся на курорте Баденвайлер, вдруг просыпается и просит жену вызвать врача, а еще принести шампанского. Когда приходит врач, он говорит ему по-немецки: «Ich sterbe», а потом уже по-русски жене: «Я умираю». Берет бокал, выпивает его со словами «Давно я не пил шампанского…», ложится на бок и перестает дышать.

Его тело привозят в Москву в вагоне, оборудованном холодильной установкой с надписью «Для перевозки свежих устриц». Максим Горький возмущен: «Этот чудный человек, этот прекрасный художник, всю свою жизнь боровшийся с пошлостью, всюду находя ее, всюду освещая ее гнилые пятна мягким, укоризненным светом, подобным свету луны, Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне "для перевозки свежих устриц" и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной. Это — мелочи, дружище, да, но когда я вспоминаю вагон и Кукареткину — у меня сжимается сердце, и я готов выть, реветь, драться от негодования, от злобы. Ему — все равно, хоть в корзине для грязного белья вези его тело, но нам, русскому обществу, я не могу простить вагон "для устриц". В этом вагоне — именно та пошлость русской жизни, та некультурность ее, которая всегда так возмущала покойного».

На этом несуразности не заканчиваются: по воспоминаниям Максима Горького, часть небольшой толпы, собравшейся на вокзале, чтобы участвовать в похоронной процессии Чехова, пошла за гробом привезенного из Маньчжурии генерала Федора Келлера и очень удивлялась тому, что писателя хоронят с оркестром военной музыки.

Максим Горький приходит на похороны Чехова вместе с Саввой Морозовым. Сначала они идут за гробом вместе с процессией, а потом решают заехать к Морозову на Спиридоновку выпить кофе и только после этого отправляются на кладбище. Там они гуляют между могил. «Все-таки — не очень остроумно, что жизнь заканчивается процессом гниения, — философствует миллионер Морозов. — Нечистоплотно. Хотя гниение суть тоже горение, но я предпочел бы взорваться, как динамитный патрон. Мысль о смерти не возбуждает у меня страха, а только брезгливое чувство, — момент погружения в смерть я представляю как падение в компостную яму». «Ты веришь в бога?» — спрашивает атеист Горький. «Я говорю о теле, оно не верит ни во что, кроме себя, и ничего кроме не хочет знать», — отвечает Морозов.

Жулики и воры