Империя грез (СИ)

– Во что люди верили, когда ты еще был… – тут Лилея запнулась, ибо подобные мысли и тем более слова по прежнему довались ей с большим трудом.

– Простым человеком?

Он улыбнулся и тьма снова скрыла то, какой именно вышла его странная улыбка.

– Они уже тогда верили в Предвечный Свет. Но называли его немного иначе. И все, что древние люди знали о вере тогда, как мне кажется, их знание было значительно чище и добрее, чем сейчас.

Она промолчала в ответ и тоже улыбнулась. Не нужно было видеть ее глаза, чтоб понять,, что улыбка была полна искренней радости и даже торжества. Так улыбаются люди, получившие вдруг подтверждение тому, во что верили вопреки сомнениям в сердце.

Они миновали длинный и глухой коридор, который внезапной оборвался стеной. Причем, если стены по обе стороны были выложены обтесанным камнем, то стена перед ними была наглухо заколочена тяжелыми дубовыми досками.

– Когда на Фледера напали в первый раз, бой с Венценосными шел именно тут. У парадного входа в Ковен Старешин. Я применил заклинание "Гремучего студня". Очень сильное и страшное заклинание. Его изобрел множество столетий назад один мой знакомый чернокнижник. Могущественный был человек, но к сожалению – глупый. К тому времени он был уже так стар, что практически окончательно выжил из ума и… Впрочем теперь это уже не важно. Заклинание сработало. Я чуть не ослеп, а стена за моей спиной перестала существовать. Камень трещал и плавился, как сливочное масло на сковороде. Никто, кроме меня, не выжил в тот страшный день.

Вильгельм вздохнул. В этом не было скрыто печали. Только память о чем-то некогда важном для него.

– Был кто-то еще, кроме вампиров? – осторожно поинтересовалась Лилея.

– Мои ученики! – спокойно ответил Вильгельм. Я был тогда еще очень молод и достаточно слаб. В те времена я еще пытался кого-то учить всему, что знал сам. Нападавших было много. Сильные и злые они все равно убили бы нас всех. Всех до единого. Они разорвали бы на части нашу плоть, выпили бы нашу кровь до капли и забрали вместе с ней себе всю нашу силу.

Лилея не проронила больше ни слова, лишь опустила голову вниз. Словно потупила взгляд, которым больше давно не обладала. Она всегда делала так, когда слышала что-то печальное, как то, что Вельгельм рассказал ей сейчас. Что-то злое, что уже никогда нельзя было исправить добром.

Вильгельм тем временем, легко стряхнув с себя пелену древней памяти, без особых видимых усилий, с жутким скрипом и хрустом, голыми руками оторвал одну из массивных сухих досок в самом центре стены и осторожно поставил ее слева от себя. Оторвав еще одну, он тем самым освободил достаточно широкий проход для них обоих. Проход впереди был значительно уже коридора. То, что некогда было непроницаемой гранитной стеной и правда перестало существовать. В самом ее центре выгорела огромная дыра, оплавив камень и превратив его местами в стекло, а местами в едкую пыль. Зрелище было действительно ужасающим, разумеется, если бы кто-то кроме Вильгельма смог сейчас все это увидеть. А ему уже очень давно подобные мелочи были глубоко безразличны.

– Теперь осторожно. Я понесу тебя на руках.

При этих словах он легко подхватил Лилею на руки и аккуратно ступая вошел в еще более густой мрак перед собой.

– Нужно быть внимательней, – продолжил свою мысль Вильгельм. – Оказалось, что у "Гремучего студня" есть странная и никем доселе не изученная особенность. В некоторых местах пыль от искалеченных камней возгорается до сих пор, если случайно ее коснешься. Причем огонь этот ничем не сбить. Не думаю, что мне он причинит хоть какой-то вред, но мне очень не хочется лечить тебя от тяжелых ожогов, любимая, – менторским тоном продолжал повествование бессмертный.

– Это было бы достаточно неприятно, дорогой, – спрятав во мраке смешок, прошептала Лилея.

Как это не было удивительно, но вход в Ковен Старейшин, где уже практически столетие в каменном саркофаге спал Фледер, не преграждало больше ни тяжелая дверь, ни хитроумный потайной ход в стене. Вероятно, это было последствием тех самых перестроек, о которых упомянул Вильгельм, но скорее всего, так было потому, что ставить какое-либо препятствие перед чем-то подобным не имело ни малейшего смысла. Оно все равно ни за что не сдержало бы тех, кто захочет сюда войти и уже тем более того, кто пожелал бы отсюда выйти.

– Ну вот кажется и пришли, – Вильгельм осторожно опустил Лилею.

– Зажгу, пожалуй, свет. Нам с тобой он ни к чему. А Фледеру после долгого сна, уверен, будет очень приятно. Венценосные любят свет. Возможно потому, что солнечный для них опасен и для некоторых даже смертелен. Возможно, по какой-то другой причине. Доподлинно так никто и не разобрался до конца.