Империя Гройлеров

– Надо же, он еще меня в чем-то упрекает! – возмутился в свою очередь Конь-Кур. – Если бы вы не сбежали трусливо из «Ума Палаты», проявили бы подобающую окольцовцу выдержку – мол, плюйте, плюйте мне в глаза, для меня все это – как утренняя роса! – то секретарем собрания стали бы вы! Я назначил бы вас на эту должность, после того как меня утвердили бы председателем президиума! Неужели вы всерьез рассчитывали, что такого бездарного кукарекуна, как вы, окольцовцы возведут на высший пост в государстве? До чего же вы глупы, Кур… Гузый! Вы, оказывается, дурак, доцент. Редкостный дурак. Прямо – коллекционный.

– Я не Кургузый! Требую опубликовать опровержение, – продолжал настаивать напрочь лишенный интуиции доцент.

Не будь он лишен этого подсознательного качества, столь необходимого для окольцовца любого ранга, он уже сто раз успел бы сообразить, что ссориться с прессой, причем из-за каких-то пустяков, право, не стоит… Это может позволить себе разве что такой директатор, как Великий Хорь (в княжестве которого, кстати, газеты и все прочие печатные издания были вообще запрещены – за ненадобностью).

– Ну-с, и в какой же части публикации вы усматриваете нечто, заслуживающее печатного опровержения? – не то сурово, не то с какой-то жалостью посмотрел на окончательно гибнущего соплеменника Конь-Кур. – По-моему, вашу программу я изложил в целом правильно. К чему вы хотите придраться? Какого еще сотни червей вам надо? Какого хоря?

– Программа моя… ну да… формально изложена верно, тут не подкопаешься, хотя тональность изложения…

– Вы хотите инкриминировать мне какую-то не такую тональность? – поднял брови издатель. – Помилуйте, дражайший, но это же несерьезно, ей-ей, несолидно даже! Я отвел такое огромное место вашим триединым национальным размышлизмам, да еще на первой полосе… И гонорар вам причитается ох какой приличный! Может, передумаете насчет опровержения? Ведь его появление автоматически лишает вас права на гонорар, коль скоро статья – неправильная и вы под ней не подписываетесь!

Тут бы и пойти доценту на мировую, а там, глядишь, и свыкнуться с не слишком-то благозвучным прозвищем Кур-Гузый – в конце концов, не в первый раз меняет он свое имя, глядишь – и не в последний…

Но доцент вспомнил глумливую харю своей жены Петельки и снова ринулся в бой:

– В вашей газете, где вы оскорбительнейшим образом называете меня Кур-Гузым, вы должны опубликовать мое опровержение-пояснение, – хрипел доцент.

– Да успокойтесь вы наконец, напечатаем, – снисходительно молвил Конь-Кур. – Садитесь и пишите… Так. И подпись свою поставьте… Гм… Почитаем.

И редактор принялся вслух читать собственноручно написанное обиженным доцентом опровержение:

– «Я, доцент общепородного университета, окольцовец палаты «Куриные мозги», заявляю, что, вопреки клеветническому утверждению, опубликованному в газете «Курям», что я будто бы являюсь Кур-Гузым, таковым не являюсь. Я просто – Кур, а никакой не Гузый. Запомните все – Я – не гузый и не гузный!». Хм, число, подпись. Что ж, все вроде верно. Ждите, в завтрашнем номере я опубликую это слово в слово.

На том и разошлись.

Каков же был ужас доцента Кура, да и всего Кур-Щавеля, когда он развернул на следующий день свежий номер газеты «Курям»!

Конь-Кур не обманул: заявление-опровержение доцента было приведено слово в слово. Добуквенно. Со всеми авторскими знаками препинания.

Но! К опровержению был подверстан редакционный комментарий такого вот содержания:

«Мы вынуждены принести свои извинения автору этого текста, которого накануне, в передовой статье, ошибочно назвали Гузым. Оказывается, это не так, и доцент себя таковым не считает. Более того, он категорически заявляет, что он НЕ ГУЗЫЙ И НЕ ГУЗНЫЙ. То есть письменно и документально отрекается от наличия у него гузки и гузна. Он, в чем собственноручно расписывается, – Безгузый и Безгузный, то есть таковые органы у него, по его собственному утверждению, отсутствуют. Вывод: доцент, именующий себя Куром, к куриному сообществу не принадлежит и принадлежать не может в связи с имеющимся у него глобальным физическим отклонением – отсутствием гузки и гузна. То есть органов, наличествующих абсолютно у всех граждан Кур-Щавеля.

А теперь – вопрос уважаемым окольцовцам и окольцовкам. Может ли персона, не являющаяся по определению ни петухом, ни курицей, ни даже куропехом (а у коропехов гузки и гузна в наличии имеются), так вот, может ли сия странная персона неизвестного рода и вида заседать в собрании «Куриных мозгов», где, как известно из Положения, могут присутствовать только представители курино-петушиного племени?»

В день выхода газеты полубезумный доцент кинулся в палату «Куриные мозги», но уже на входе был остановлен начальником отряда ОПа (Общественного Покоя) гигантом Брамой, заслонившим собой дверной проем.

– А ну стой, – рыкнул осоловевший от собственного веса Брама.

– Как – стой? – опешил доцент. – Я же полноправный окольцовец!

И протянул вперед левую лапу с серебряным ободком.

– На, смотри! Смотри! – вопил Чика-Кука-Петел-Кур. – Смотри и трепещи, ходячий мешок пшена!